Крогмэн вышел из здания, чтобы встретить Филлинджера и двух его спутников. В свои семьдесят пять лет он занимал должность директора лаборатории в клинике лицевой хирургии Х. К. Купера в Ланкастере.

Долговязый мужчина, одетый в мучнисто-голубую рубашку, при галстуке, редеющие седые волосы гладко зачесаны. У него были большие уши и продолговатая голова, что придавало почему-то импозантности. Несмотря на почти полную слепоту (потерял зрение на правом глазу в 1941 году), Крогмэн был полон энергии и энтузиазма.

Он подошел к посетителям и поприветствовал их.

Филлинджер привез голову и несколько костей с расчетом, что Крогмэн на них взглянет. Все четверо прошли в его кабинет — плохо освещенное старомодное помещение, заставленное темными книжными шкафами и сундуками до потолка. В углу стоял стол, за которым Крогмэн изучал скелеты.

— Я не хочу бросать свою работу, — признался он, выкладывая привезенные Филлинджером кости. Ему пришлось приблизить череп почти вплотную к очкам, прежде чем он сумел его как следует рассмотреть.

Фрэнк припас миллион вопросов. Когда двое ученых наговорились, он попытался не упустить шанс — рассказал Крогмэну, что готовится лепить сожженного мальчика. Объяснил, как восстановил внешность Анны Дюваль, хоть сам и не особенно понимал, что делал, вылепив ее сначала из глины, а потом сделав гипсовую маску.

— Это правильный способ для реконструкции лица? — спросил он. — Кто-нибудь в стране выполняет этот вид работ?

— Чем вы пользовались для обеспечения нужной толщины ткани? — спросил Крогмэн.

Фрэнк не понял вопроса, в чем честно признался.

Крогмэн пояснил, что глубина плоти и мышц, покрывающих череп любого человека, мужчины или женщины, сытого или недоедающего, неодинакова. Когда определена толщина этих слоев, в зависимости от возраста, половой и расовой принадлежности, то они помечаются на черепе. Результаты измерений можно отыскать в нескольких таблицах, самая известная составлена двумя швейцарскими учеными, Коллманном и Бючли, еще в XIX веке. Но они не были первыми, кто изучал этот вопрос, — таким человеком был Герман Велкер.

Немецкий анатом, специализировавшийся на черепах, Велкер очень хорошо в них разбирался. Он даже настаивал, что может сказать, какой из двух черепов принадлежит художнику Рафаэлю, сравнивая их с его автопортретом. Таким же способом немецкий кардиолог и терапевт Вильгельм Хис определил, что выкопанный в Лейпциге череп принадлежит Иоганну Себастьяну Баху, и помог создать бюст, который до сих пор стоит перед городской Томаскирхе.

В 1883 году Велкер изучил тела тринадцати белых мужчин среднего возраста на предмет мягких тканей, покрывающих череп. В 1895 году Вильгельм Хис провел второе исследование и составил таблицу измерений. Если Велкер для определения глубины ткани пользовался обоюдоострым ножом, то Хис применил иглу с резиновым стопором на конце, который поднимался наверх, пока игла не упиралась в кость. Он выбрал пятнадцать точек от линии волос до подбородка, от центра бровей до точки на нижней челюсти. Поскольку кожа от линии волос до затылка остается относительно тонкой и гладкой и зачастую скрыта волосами, она обычно не принималась в расчет при опознании человека, а потому считалось необязательным определять на ней какие-либо точки. Между тем Хис исследовал шестьдесят тел — все самоубийцы — и распределил их по следующим категориям: мужчины от 17 до 40 лет, мужчины от 50 до 72 лет, женщины от 18 до 52 лет.

Спустя три года, в 1898 году, швейцарский анатом Юлиус Коллманн и его земляк, скульптор В. Бючли, дополнили открытие Хиса. Они протыкали каждый череп закопченной иглой в двадцати трех точках от верхней части лба до скул, от середины бровей до верхней части верхней губы. Еще они дали описание трупов по условиям питания: худой, очень худой, упитанный, очень упитанный.

Если не считать сделанных за многие годы легких подработок, обычно связанных с добавлением представителей других рас и с поправками на отклонения в питании от изначальных экземпляров, большинство из которых были выходцами из Восточной Европы, полученные Коллманном и Бючли результаты остались базой, на которой основывались будущие таблицы.

— Различные таблицы перечислены у меня в книге, — сказал Крогмэн. — Я дам вам экземпляр. — Направляясь к книжному шкафу и доставая книгу «Человеческий скелет», он продолжал говорить: — Вам не нужно было делать измерения на черепе, как вы это делали. Вы могли лепить прямо на нем. Череп достаточно прочен, чтобы это выдержать, и у вас не возникли бы погрешности в измерениях.

Крогмэн был знаком с Бетти Пэт Гэтлифф из Оклахомы, она тоже занималась реконструкцией и считалась довольно хорошим специалистом в этой области. Однако Бетти никогда не делала гипсовых форм — она завершала процесс производством глиняного бюста, который затем фотографировала. Потом глину снимали с черепа.

— Но это означает, что потом бюста не остается, — сказал Фрэнк. — Только фотографии. — Для Фрэнка казалось более разумным иметь голову из гипса и раскрашенную, постоянную трехмерную фигуру.

Крогмэн сел за стол и открыл свою книгу на титульном листе.

— Вам следует продолжать работать так, как вам кажется лучше всего, — проговорил он. — Только не забывайте пользоваться маркерами толщины ткани и получать как можно больше информации о черепе. После этого поступайте как знаете.

Перед тем как они собрались уходить, Крогмэн подписал свою книгу для Фрэнка: «Коллеге-искателю в „винограднике“ судебной медицины».

Следуя рекомендации Крогмэна накладывать глину прямо на череп, Фрэнк попросил Филлинджера отчленить голову сожженного мальчика и отчистил ее от оставшихся тканей. Служащий отдела материального снабжения офиса судмедэксперта вынужден был выписать требование об оплате.

— Мы еще никогда такого не делали, — сказал он Фрэнку. — Мы действительно не можем вам предложить больше двухсот долларов.

— Нормально, — ответил Фрэнк.

Когда голова была отчищена и готова к выдаче, Фрэнк приехал на Юниверсити-авеню на своем «харлее» и положил ее в картонную коробку, которую привязал упаковочной веревкой к раме щитка. Герри Уайт наблюдал за ним.

— Смотри, — крикнул Фрэнк, — идеально подошло!

Когда он вернулся на Арч-стрит, уже смеркалось, и несколько проституток собрались на своем обычном месте, усевшись на стенке парковки рядом с гостиницей «Сент-Чарлз». Одна из них несколько раз позировала для Фрэнка, и он никогда не забывал поприветствовать ее.

— Эй! — крикнула женщина, сидящая рядом с ней. Она была одета в длинный африканский бурнус. — Что у тебя в коробке? Что-нибудь для меня?

— Это голова, дорогуша. Хочешь взглянуть?

Она неуверенно улыбнулась:

— Ты больной, парень.

Позади здания имелся промышленный лифт, которым Фрэнк пользовался, чтобы поднять мотоцикл на четвертый этаж. Поставив его в неиспользуемой части верхнего этажа, он отправился к своему верстаку, развязал коробку и вытащил череп.