белым, а затем фиолетовым. — Ты думаешь, я этого не знаю?

— Ты вспоминаешь о нем всякий раз, когда хочешь мной командовать, так что да. Полагаю, ты забыл.

Папа показывает дрожащий палец. — Я думаю о нем каждую секунду каждого дня. И я скорблю. Я скорблю про себя, потому что ты никогда не будешь и вполовину таким умным, способным или ответственным, как он, но самое меньшее, что ты мог бы сделать ради его наследия, — это попытаться.

Иногда мне хочется ударить парня. Драка без правил ничего не решит между нами, но, по крайней мере, доставит мне удовольствие причинить ему боль. Папе всегда лучше удавалось находить мою подноготную, все уязвимые места, которые я обычно прячу от мира, и наносить удар за ударом.

Мне не терпится отплатить тем же.

Вместо этого я натягиваю на лицо беспечную улыбку. Ничто так не бесит папу, как тот, кто не воспринимает себя или мир всерьез.

Я аплодирую ему. — Спасибо, папа. Ты показал мне именно такого отца, каким я не хотел бы быть.

— Отец? О чем ты говоришь?

— Я забыл упомянуть? Поздравляю. Ты станешь дедушкой.

Ужас, который наполняет его лицо воздушными шариками, настолько мил, что я мог бы макать в него леденцы.

— Что, черт возьми, ты натворил?

— Нужно ли мне объяснять процесс зачатия ребенка? Я имею в виду, я был бы рад. — Я небрежно подхожу к бару и беру бутылку виски. — Но я думаю, что это может быть неловко, учитывая обстоятельства. У нас не совсем те отношения, в которых мы могли бы обмениваться историями.

— Скажи мне, что ты шутишь. — Папа подходит ко мне. Его пальцы ложатся на мое плечо, и он дергает меня за воротник. — У тебя не будет внебрачного ребенка.

— О, у меня не будет.

Он облегченно вздыхает.

Я ставлю стакан вертикально и наливаю янтарную жидкость. Подношу его к лицу, нюхаю и говорю ему: — Я женат.

Делая глоток, я наблюдаю, как папино лицо снова напрягается. Вспышка смятения, которую я вижу в его глазах, доставляет огромное удовольствие.

Я наклоняю свою чашку в его сторону. — Хочешь праздничный напиток?

— Кто она? Я попрошу Уилла связаться с ней. Мы позаботимся об этой проблеме.

Я громко смеюсь. — Папа, ты брал уроки у Стинтонов?

Он хмурится. — Хадин.

Я пью, пока виски не кончается. — Это вкусно. Ты уверен, что не хочешь еще?

Он отодвигается. — Это не та девушка из Бекфордов, не так ли?

Я наливаю себе еще выпить. Скрывать это бесполезно. — Да, это Ваня.

Папа качает головой. — Нет, это не может быть она.

— Почему бы и нет?

— Бекфорды настаивают на возвращении на свое место с тех пор, как потеряли все во время последнего финансового кризиса. Они не подходят.

— Подходят? Ваня Бекфорд классная, умная и мать моего ребенка. — Я ударяю бокалом о стойку бара. — Это я ей не подхожу.

Папа достает свой телефон и начинает слушать.

— Что ты делаешь?

— Звоню Уиллу. Нам нужно разобраться с этим. Последнее, что мне нужно, это Бекфорды, использующие наше имя, чтобы попытаться пробиться обратно в приличное общество.

— Папа, прекрати.

— Бизнес отца обанкротился, мать умерла, и дочери пришлось продавать свои полуобнаженные фотографии, чтобы свести концы с концами. Нам не нужно общаться с такими людьми.

— Хватит! — Я забираю у него телефон. — Я женат на Ване. Это факт. Я не позволю тебе причинить вред ей или нашему ребенку.

— Ты действительно прдпочел бы девушку из Бекфорд своей собственной семье?”

— Мы теперь семья? Я думал, я был разочарованием? — Я указываю на дверь. — Спасибо за визит, папа. Давай не будем этого повторять.

Он выхватывает у меня свой телефон. — Брак — это не игра, Хадин.

— Вот почему я собираюсь отнестись к этому серьезно. Я собираюсь держаться за Ваню, что бы ты ни делал.

Его глаза сверкают гневом. — Ты пожалеешь об этом.

— Об этом разговоре? Я уже.

— На этот раз я не позволю твоей матери отговорить меня. Ты хочешь быть своевольным? Прекрасно. Поскольку фамилия Маллиз для тебя такая обуза, я покажу тебе, что значит жить самостоятельно.

— Прощай, папа. — Я хватаюсь за дверь и стою у нее со стальным видом.

Когда папа уходит, я откидываюсь на спинку дивана и увядаю. Закрыв лицо рукой, я позволяю оцепенению овладеть мной.

Ты никогда не будешь и вполовину таким умным, способным или ответственным, как он.

Черт, это больно.

Я тихо чертыхаюсь и принимаю сидячее положение. Беспокойство внутри молит об облегчении. Таком, которое можно встретить только в гонках на скорости сто миль в час или в том, чтобы глубоко врезаться в какую-нибудь безымянную цыпочку, которую интересует только то, чтобы выйти из машины и отправиться домой.

Я агрессивно тру лицо и вскакиваю со стула. Схватив ключи от машины, я мчусь к своему гаражу и сворачиваю на тихую улицу, направляясь к трассе.

Мой двигатель оглушительно ревет, когда я завершаю очередной круг. Ослепляющий свет наверху и мир, расплывающийся за моим окном, — вот все, что имеет значение. Я не помню смех Олли, его голос или его запах, но я помню день, когда он научил меня водить машину.

Не говори папе, хорошо? Теперь переключи передачу и нажми на педаль.

Я нажимаю кроссовками на педаль газа и нажимаю быстрее. Запах горящей резины предупреждает меня. Это слишком тяжело для машины.

Но я не могу остановиться.

Мне нужно больше скорости.

Внезапно машину кренит на трассе. Шины издают визгливый звук, когда скользят по песку. Я выворачиваю руль и жму на тормоза, изо всех сил пытаясь выровнять машину, прежде чем она врежется в обочину трассы.

Мой мир сжимается до этого единственного момента. Я слышу, как сбивается мое дыхание. Чувствую, как колотится мое сердце в груди. Чувствую запах пота, стекающего из-под моего шлема, и царапанье перчаток о костяшки пальцев.

Машина врезается в обочину трассы, и все мое тело сотрясается. Я слышу звон колокольчиков в ушах.

— Ах. — Я сдергиваю шлем. Когда я прикасаюсь к своему лицу и стягиваю перчатки, я вижу, что кожа покрыта красными пятнами.

Кровь.

Переползая на другую сторону машины, я пинком открываю дверь и выбираюсь наружу. Приземлившись на землю с глухим стуком, я раскидываю руки и смотрю на размытую луну.

Как далеко зайдет папа, чтобы доказать свою точку зрения на этот раз?

Имеет ли это какое-нибудь значение?

Я вдыхаю и выдыхаю.

Олли был полон целеустремленности. Он просыпался утром с планом и бросался за ним, как дикая собака за костью. Посмотрите, к чему это привело его. Угождение семье и защита ‘наследия’ отца привели к тому, что его убили.

Мой телефон жужжит.

Я достаю его из кармана и с удивлением обнаруживаю, что экран не треснул при падении. Новое сообщение от Вани.

Дон настояла, чтобы я оставила немного для тебя.

К сообщению прилагается селфи, на котором Ваня держит тарелку с золотистой выпечкой