— Лера!

Входная дверь хлопает. Вместе с этим хлопком на меня обрушивается понимание, что моя жена куда-то поехала в ночь, когда мы в ссоре. А подружек у неё здесь нет… Да и к отцу она ни за что не поедет добровольно. Подлетаю к окну и наблюдаю, как она садится в тачку Георга. Дверь ей открывает водитель…

Разминаю рукой горло, сжатое в приступе удушья.

Лер… ты чего творишь?

Сидя перед зеркалом, как робот расчесываю волосы. Волосы у меня как у мамы — каштановые, густые. Я помню из детства, как мама подолгу расчесывала так свои, сидя перед зеркалом, а я, крутясь рядом, играла с ее косметикой, драгоценностями… И я медленно веду гребнем по влажным волосам, имитируя ее движения… Мне так не хватает сейчас мамы…

В какое-то мгновение меня в очередной раз срывает. Бросаю все, падая лицом в подушку, гася ей рыдания.

Рома, Ромочка… Пожалуйста… Пусть все это окажется сном… ты так нужен мне… мне так нужны твои руки… тепло твоё… твоё тело… улыбка… твой голос… Просто иди сюда и исправь все. Пожалуйста!

Это короткие приступы слабости. Потом слезы резко высыхают. И я внутри высыхаю вместе с ними, чувствуя только горечь и равнодушие. Никогда я не чувствовала себя так уязвимо, как сейчас. Быть может, только после смерти мамы. Когда вдруг осталась одна. Нет, людей было вокруг много, но внутри меня никого не было. И вот сейчас тоже самое. Мой родной человек испаряется из меня, просыпается сквозь меня, как песок сквозь решето.

Зачем это все происходит? Почему?

Всю прошлую ночь я прождала, что он придет, что прикоснется, что покается за сказанное… И в этом полубреду-полусне кое-как дотянула до утра. Не пришел.

Моё презрение к нему неконтролируемо растет. Или не к нему. Не знаю, кто там теперь в теле моего мужа.

Вне дома дышится и легче, но и тревожнее. Словно что-то важное осталось дома. Все время тянет обратно. Но возвращаться очень тяжело. А не вернуться — невозможно. Меня тянет домой вопреки всякой логике. Просто увидеть, что он все еще там. Что все разрушено еще не до конца. Но я возвращаюсь и становится только тяжелей, потому что он не спешит ничего налаживать между нами. Мне душно и тошно.

Я снова одна. Хотя он так близко. Слышу, как он движется по гостиной. Как что-то там падает, гремит, бьется время от времени. Что с тобой происходит, родной? Ведь что-то происходит…

Могу выйти к нему сама и обнять. Но вот беда, разве это он? Я заглядываю в его глаза и вижу там другого человека. А своего отыскать не могу. Этому человеку не надо, чтобы я подходила и все налаживала. Да я и не уверенна, что способна перешагнуть через сказанное. Этот человек не хочет того ребенка, что сделал. Как через такое перешагнуть?

Меня снова окатывает презрением к нему. В груди выхолаживается. Беру себя в руки.

Еще один день зареванной появляться перед Георгом — это уже неприлично. Он и так не работает со мной, а нянчится. Делаю себе гелевые лепестки с ментолом под глаза. Не буду больше рыдать.

Пусть идёт к черту!

Я получу хороший гонорар за проект Георга и выкручусь сама, если вдруг ребенок оказался для него проблемой. Переворачиваю нашу свадебную фотку на тумбочке изображением вниз.

Очень хочется есть.

Но выйти туда, к нему в гостиную, я не могу. От того, человека, что смотрит на меня из глаз моего мужа меня трясет так, словно он убил его. Лишил меня его! Боюсь не удержаться и воткнуть в него пару ножей в ответ. Сейчас, когда эмоции неконтролируемо поглощают меня, смогу запросто! Пусть только посмеет открыть рот и сказать еще что-нибудь.

Желудок урчит. Сглатываю слюну. Совершенно игнорируя моё внутреннее горе и злость, мой беременный организм как никогда требует внимания. Мне хочется оливок… горячего расплавленного сыра… и почему-то мяты.

Заказать ужин?

Или вырваться из этого тяжелого места и поужинать где-то?

Наверное, я хочу проветриться.

И выглядеть хочу на все сто. Надо признаться, моя самооценка вдруг сильно потекла после того, как мой муж вдруг так изменился ко мне. Очень долго разглядываю висящие в шкафу вещи. Выбираю кофейного цвета вечерний комбинезон, который еще ни разу не осмелилась надеть. Потому что ни бюст, ни трусики под него нельзя… Ткань слишком тонкая и обтягивает как вторая кожа. А вот брючины широкие, стилизованные под длинную юбку. Снимая всё, разглядываю себя голую в зеркало, ища изменений. Крошечные, но есть. Грудь как перед месячными отекла и увеличилась на размер. И о-о-очень чувствительная! Сжимаю ее руками, закатывая от удовольствия глаза. С такой роскошной можно рискнуть и без бюста. Губы чуть припухли тоже. А скулы обострились. И правда копия мамы теперь!

Мама умела выглядеть эффектно! Гораздо дороже и грациознее, чем Рита. Мне бы тоже хотелось…

Решительно вытаскиваю комбинезон! И туфли на шпильках, что тоже не надевала ни разу.

Не торопясь растушевываю дымчатые тени по векам, чтобы скрыть следы слёз.

Экран телефона мерцает. Вызов.

Моё сердце срывается и тут же успокаивается. Это не Роман, нет. Георг.

Время уже позднее для деловых звонков. Но его заботу обо мне с натяжкой можно назвать деловой. И чувствуя себя обязанной ему, я беру трубку.

— Да?

— Лерочка… не спишь?

— Нет. Что-то случилось?

— И — да, и — нет. Извини, что так поздно. Я звоню попросить об одолжении. Больше, как оказалось, никому я доверить эту задачу не могу.

— Чем я могу помочь?

— Дело в том, что я экстренно должен был уехать. И поэтому, кстати, завтра у тебя выходной. Так вот… Я хочу купить пару щенков. Определенной породы. От определенного кобеля. Завтра эти щенки будут выставлены на аукцион. И я, вероятно не получу того, которого хочу. Но сегодня у меня есть возможность забрать одного до аукциона. Мне нужно чтобы ты съездила сейчас к заводчику и выбрала мне щенка.

— Но я не разбираюсь в породах. Как я выберу нужного?

— Это неважно. Человека, который может оценить породу я уже туда отправил. С точки зрения породы все щенки меня устраивают. Я хочу, чтобы ты выбрала мне… друга.

— Что?

— Можешь?… Сделать мне такое одолжение…

— Да могу… — пожимаю я по инерции плечами. — Но мне кажется это очень интимная просьба. Разве может кто-то выбрать вам собаку по душе?

— Ты можешь. Я хочу, чтобы выбрала ты. Если нужно, я оплачу эту услугу, — последнюю фразу произносит гораздо прохладнее.

— Георг… — вырывается у меня осуждающе.

— Извини, Лер… Привычка. Очень мало близких людей. Очень! Сделаешь?

— Конечно. Говорите адрес. Пол щенка?

— Я отправил за тобой машину. Уже ждет. Был уверен, что не откажешь… Пол — не принципиально. Деньги я сейчас переведу. Просто забери его.