– Есть что-то удивительно патриотичное в том, чтобы стоять плечом к плечу с товарищами, положив руку на сердце. Гордость. Это просто прекрасно.

– Ты же британец, – напомнила я ему.

– У меня есть сердце, Чарли. Оно многое слышит. Многое.

Это объясняло также и то, почему он посещал клубы для подростков почти в каждом городе своего маршрута. Там он обедал с детьми, играл в баскетбол и обсуждал их будущее. Для него эти дни были столь же вдохновляющими и мотивирующими, как и для самих детей.

– Из-за своего бизнеса я мотаюсь по всему свету, Чарли. Как бы вычурно это ни звучало, но везде преобладает бедность. Ни в одной стране, которая отвергает нуждающихся, нет очарования. Я могу тратить на все это огромные деньги, но этим детям нужны люди, на которых они могут равняться, те, кто в них верит. Это куда более продуктивно.

Я наклонилась ближе:

– Держу пари, женщины находят тебя невероятно притягательным, когда ты так говоришь.

– Большинство, да, – сказал он, кусая кукурузный маффин.

– Именно так я отношусь к своим ученикам. Поэтому я и призываю их читать. Это бесплатные каникулы, возможность посетить места, в которых они никогда не были, и, возможно, никогда не смогут побывать. Чтение обогащает их словарный запас, учит лучше писать и говорить. Это мой посильный вклад в то, чтобы изменить мир к лучшему.

Возможно, он этого не замечал, но я точно знала, что теперь мы помогаем нуждающимся детям во многом из-за нашего неполноценного детства. Когда-то мы были такими же детьми.

– Вот это точно сексуально. Ты собираешь волосы в пучок на затылке и надеваешь очки как у библиотекаря? Держу пари, что некоторые парнишки влюблены в тебя по уши.

Боже, каким же он был привлекательным, когда был бодрым… Я погладила его щеки пальцами, испачканными в барбекю, а он их поцеловал.

– Мне нравится, что ты заставила меня ждать, Чарли. Сколько времени тогда прошло? Два дня? Три? Он поднял пальцы в подтверждение своей точки зрения. – Была еще лишь одна женщина, которая заставляла меня ждать, и я на ней женился.

Наташа.

Я слушала, как он говорил о ней, вытирая лицо салфеткой.

Я представила себе супермодель, на фоне которой мои недостатки становились еще заметнее.

– Она жила по соседству с нами. Раньше я пытался наблюдать за ней в окно. Мы безумно влюбились друг в друга после того, как одним летним днем она выстрелила в меня пальцем. Мы поженились в восемнадцать. Развелись в двадцать два. Мы до сих пор разговариваем каждый день.

Когда я слушала их историю, у меня по спине стекал пот. И он не был вызван палящим на меня солнцем или острыми ресторанными приправами.

Он был вызван чем-то другим.

В глазах Филиппа блеснул огонек, как будто он уличил меня в какой-то неотесанности. Но мне было чуждо чувство ревности.

– Тебя это беспокоит? – спросил он.

– А должно?

– Это она бросила меня, – сказал он, – А не я ее.

Его признание повисло в воздухе.

– Я уже не влюблен в нее, – продолжил он, – если вдруг ты об этом подумала.

Я не знала, о чем я думала, но понимала, что хочу услышать больше.

– Она замужем. Пятеро детей и муж-врач.

– Что произошло?

– То, что и всегда, – сказал он, сжимая мою руку и ведя меня через переполненный внутренний дворик. – Ожидания…

В моей голове роились вопросы о Наташе и их неудавшемся браке, но Филипп думал кое о чем другом. О мороженом. Он привел меня в диковинный магазин, известный своими вафельными рожками, где он заказал клубничное мороженое, а я – с кусочками мятного шоколада. Он сказал:

– Ты знаешь, что люди, которые выбирают клубнику – отличные любовники?

Я проглотила холодный кусочек и закатила глаза.

– А еще они интроверты и полностью преданы любимым.

Он взял мою руку.

– А как насчет мятной шоколадной крошки? – спросила я.

– Ты действительно хочешь знать, Чарли?

Я с готовностью кивнула.

– Любители мяты обожают поспорить.

– Это я-то?

Я пританцовывала вокруг него, мороженое стекало с моей руки, сарафан развевался на ветру.

– Я не спорила, когда ты заявился в мою квартиру.

Он взял в руки свой новый телефон и поискал в Google статью о мороженом.

– Вот, послушай, – сказал он. – Любители мяты демонстрируют амбиции, уверенность, бережливость и склонность к спорам. Они не успокоятся, пока не обнаружат потускнение на серебряном подносе.

Я потянулась к телефону и выбрала клубнику: «Любители клубники обычно терпимы, преданы и замкнуты… Поклонники ягодного вкуса также логичны и вдумчивы».

– Здесь нигде не говорится, что они хороши в постели, Филипп.

Филипп убрал стекавшее мороженное губами с моего подбородка. Маленький мальчик и девочка, проходившие мимо со своей мамой, захихикали, и мы рассмеялись в ответ. Мы были так счастливы – я и этот незнакомец, которого я встретила всего несколько дней назад.

– Теперь я знаю, что ты интроверт и сексуальный любитель клубники, но я понятия не имею, куда все же ты должен был улететь в то утро, когда появился в моей квартире. Ты собирался домой?

– Дом, – пожал он плечами, притянув меня к себе, когда мы шли к художественному музею. – У меня нет места, которое я бы назвал домом. В отличие от тебя, Чарли. Как тот дом, который у тебя здесь с мамой.

Мама звонила мне не меньше ста раз после того, как получила от меня загадочное сообщение: «Я знаю, что ты загадала. Думаю, это сбылось».

Моему взору открылась нижняя часть айсберга, и вот уж где все было на славу запутано.

– Я нахожусь в разъездах, Чарли. Постоянно. Я никогда не привязан к одному месту. В Англии у меня не осталось семьи, и я постоянно в пути. Меган такая же. Никаких корней. Никаких привязок. У нее есть девушка в Бостоне, так что полагаю, там и есть ее дом, как ты его называешь. У нас есть бизнес, который мы должны поддерживать.

Если бы я была настоящим любителем мятной шоколадной крошки, я бы заметила предсказуемое потускнение его образа, но этого не произошло. К тому же, меня охватило знакомое чувство. Меня обволакивало едва зародившееся увлечение.

Пострадавшие видят только то, что хотят видеть. Мы шли дальше по многолюдной улице.

– Знаешь, я ведь тогда подумала, что она твоя любовница.

– Наверное, поэтому ты и засунула язык в глотку того парня, как там его зовут?

– Даниэль, – подсказала я ему. – Ты все правильно понял.

– Конечно, понял, Чарли, – он обнял меня крепче. – Они с Микой вместе уже много лет,