По лицу Найдера казалось, он вот-вот покажет сестре язык, точно оба были совсем детьми. Вместо этого парень запел что-то из баллад, которые так любили все в кочевом народе. Раз увидел, как Феб подхватил, но тихо, чтобы не мешать мелодичному голосу друга.

Да уж, проклятый оша даже петь умел. Сейчас, в такой час, когда плен таблеток ослаб, а числа отказались помогать, Раз мог признаться себе, что это-то и подкупало в Найдере. Он был хитрым, расчетливым, а ещё — упрямым и жестоким. Для чужих. Ладно, он и своим не всегда говорил ласковые слова, но каждый знал, что на него можно положиться, если надо, Найдер и горы свернёт, и песню споёт. Что бы он там не говорил про деньги, месть и прочее.

Раз сам себе рассмеялся и потёр виски. Во имя всех богов, реальных и вымышленных, как же давно он не думал таким образом! Феб, что ли, заразил? Это он любил бросаться громкими словечками и болтать о дружбе, искренности и всё такое.

Точно угадав мысли, Феб отвернулся от Тиммы, рядом с которой сидел, бросил на Раза добродушный взгляд и снова уставился на девушку, начав ей что-то увлечённо рассказывать. Ага, опять свою проклятую историю, наверное!

Раз сделал ещё один глоток вина. Феб предупреждал, что ему лучше не пить — это ослабляет действие таблеток, но против маленькой традиции Раз не мог, да и не хотел идти. Такие вечера помогали ему хоть на несколько часов дать разуму, вечно занятому числами, вечно пытающемуся придерживаться рамок, отдых. Себе Раз мог признаться, что иногда хотел, хоть ненадолго, стать прежним. Воспоминания и чувства возвращались, и он перебирал их, как бусины на нитке, и они же помогали пережить следующий день. Точнее, не взвыть при приёме очередной таблетки — от страха, что так будет всегда, и в то же время, что когда-то придётся вернуться к боли и хаосу.

Раз выпил ещё немного. В первом глотке ему отчётливо запомнился мягкий, шелковистый вкус с медовыми оттенками. Это было отличное вино, привезённое из южного Олеса — за такое дали бы ни одну сотню линиров. Но вкус уже так притупился, что стал просто сладким. Да он же даже пил из грубой пивной кружки!

Парень улыбнулся и потряс её так, чтобы вино покрутилось по стенкам. Ага, сложись судьба иначе, он бы сейчас сидел не в таверне в Цае — пусть и на самой границе с Арионтом, — а в каком-то ресторане, в дорогом костюме, пил бы столь же дорогое вино, обязательно — из красивого бокала из тончайшего стекла. И рядом бы стоял декантер, а ещё — нарезка сыров, может, что-то из фруктов. Официанты бы учтиво кланялись, а дама, с которой он пришёл, заглядывала ему в глаза и с придыханием слушала рассказы.

— А теперь «Снежную»! — потребовал Гек.

Найдер шутливо поклонился и кивнул Джо. Усевшись на стул, девушка начала новую мелодию — тише, спокойнее.

Но будь проклят тот образ. Вот ещё одно «спасибо» для брата — что дал возможность попробовать настоящую жизнь.

— Вот это улыбка, — подошла Рена.

Тонкая черная водолазка подчеркивала стройную фигуру девушки. Из пучка игриво выбилась золотая прядь, но нортийка всё равно выглядела куда серьёзнее и спокойнее остальных. Раз с грустью подумал, что ну нет ей места в «Вольном ветре», да и во всём Цае. Даже в Кионе, наверное. Они оказались по одну сторону, но всё равно были разной породы.

Девушка села за стол. Она даже пила кофе, а не как другие!

— Так чему ты улыбаешься? — спросила Рена, склонив голову на бок. — Я давно не видела такой улыбки у тебя.

— Повспоминать захотелось, — признался Раз.

— А ты ещё что-то помнишь?

— Да всё я помню! Просто обычно мне плевать. Всё как будто в дыму, приглушенно, или как если бы происходило не со мной, а я наблюдал со стороны.

— Ох, Раз… — протянула Рена

Она, определённо, была самым красивым воспоминанием в его жизни. Раньше Раз так дорожил памятью про детство, как Лаэрт учил его читать, как защищал от мальчишек, дразнящих за рыжие волосы, как был рядом, в отличие от родителей, проводящих всё время в лаборатории. Эти воспоминания оказались лживыми. Потом их заменила боль длиною в три года. Она прервалась на несколько месяцев с Реной, но тот груз оказался так велик, что перевесил это короткое, пусть и до безумия счастливое воспоминание. И Раз решил отказаться от каждого из них, лишь бы избавиться от груза.

— Ну что «Раз»? — парень улыбнулся Рене. — Ты не боишься возвращаться в Норт? Увидишь родителей?

— Родителей… После больницы мы же вместе уехали, ты сам слышал, что сказала мне мать. Я — позор, а ещё — убийца. Она пыталась сдать меня назад и сделала бы это, если не ты!

— А ты думала о том, как бы сложилась судьба, останься ты в Норте?

Найдер закончил петь, а Джо взяла более весёлый и задорный мотив. Феб с Тиммой вышли танцевать. Вопреки этому веселью голос Рены прозвучал грустно:

— Раз, не надо так разговаривать.

— Как — так?

— Как будто мы снова в том августе, когда уже не было больницы, но «Вольный ветер» не появился. Сколько ещё: час, два — и ты снова примешь таблетки, чтобы опять наплевать на всё. Я не хочу тешить твоё желание поговорить, оно возникает слишком редко, чтобы быть настоящим. Ты мне нужен весь — со всеми своими болями, которые будешь готов разделить, или не нужен вовсе, а не только на один час.

В Кионе не молились богам — их превратили в сказки. Но почему-то сейчас так хотелось вспоминать эти сказки и надеяться, что кто-то более мудрый подскажет, как лучше поступить. Хотя нет, совет не был нужен — боль и магия не должны вернуться, даже если цена этому — чувства и новые воспоминания. Ведь да?

Раз быстро глотнул вина.

— Рена, я не могу иначе. Я не хочу боли и не хочу сгубить весь город, даже если речь о проклятом Кионе.

— Ты же знаешь, что я помогу. Мы бы справились.

— Три года, Рена.

Столько прошло с тех пор, как он последний раз пользовался магией и столько же с побега из больницы.

Незадолго до него благодаря безумцу-врачу Раз познакомился с нортийкой. Он до сих пор помнил ту худенькую бледную девчонку, младше его на год, в длинной больничной рубашке — и сейчас этот образ стоял перед глазами особенно ярко. Все три года он не думал о себе по-настоящему и терпел, а стоило ей появиться — рискнул всем, чтобы вместе сбежать. Даже если для этого пришлось разнести больницу по кирпичикам.

— Раз, ты знаешь, что я верю: это не срок, чтобы не победить. Но я недавно спросила себя: оставить человека, который три года не принимает помощи — это эгоизм или рассудок?

В голосе девушки слышалось что-то новое: более холодное, более равнодушное. Раз почувствовал жгучее желание, чтобы этот вопрос не был настоящим, чтобы она так подначивала его бросить таблетки. Пусть лучше опять донимает и ворчит, чем задаёт себе такие вопросы!

Джо оставила гитару и подсела к Фебу с Тиммой. Гека, Дорна и Тривора это не смутило — даже без музыки они, стуча пивными кружками по столу, начали петь нестройными голосами, и их пьяная песня звучала всё громче и громче.