– Не прикасайтесь ко мне! О, прошу, не надо! Этого со мной еще никто никогда не делал. Что это у вас такое?

Волков глянул на ее чресла, внутренне ужаснулся, однако не зажмурился и голос не дрогнул.

– На службе не положено! – осадил, ровно плетью. – Батько Гуменник велел мову учить!

– Положено везде, где поставлено! – отпарировала Тамара уже своим обычным голосом. – Ходь до мене, зараз и мове научу, и побачу, шо це таке у тебе в шароварах…

В это время, на счастье Николая Семеновича, в кармане кителя супружницы зазвонил мобильник. По телефону она разговаривала сладенько, с томным придыханием, отчего голос ее никак не соответствовал внешним данным. Ей бы заниматься виртуальным сексом – отбою бы не было от клиентов…

– Я вас очень внимательно слушаю, але, – проворковала Шалавовна и в тот час сменила тон: – Добре, добре, брат! Амерыканець, або хто ще, нехай…

Волков насторожился и одновременно возликовал, а незаконная супруга бросила трубку и с сожалением натянула юбку.

– Сильвестр Маркович прыихав, щоб йому! Гуменника прытягнув и якогось амерыканця.

Она умышленно говорила с ним на мове, дабы у мужа была языковая практика, – заботилась о его карьерном росте.

– Вот что такое хорошая интуиция! – с удовольствием заметил Мыкола.

– Была бы у тебя другая… интуиция, – уже по-русски проворчала Тамара, с грохотом собирая судки. – Чтоб вечером у меня в хате сидел и ждал! Кино погляди, в аппарате оставила…

Они хоть и сошлись уже больше года назад, однако жили пока в разных государствах…

– Чую, сегодня будет настоящая порнуха, раз начальство пожаловало. Тут уж как получится…

– Нехай только не получится! – пригрозила она и хлопнула дверью.

Только сейчас он осознал, какую рискованную комбинацию задумал, и сначала в холодный пот бросило, потом жарко стало, ибо спустя минуту к таможне подкатил «форд» Дременко. Обычно Волков относился к нему холодно, как к конкуренту, но тут поправил фуражку и спустился с башни навстречу:

– Здоровеньки булы, Тарас Опанасович!

Когда тот был секретарем райкома, его звали Тарас Афанасьевич, поскольку с украинским звучанием отчества карьеры было не сделать, но вместе со сменой власти изменилась и мода.

Голова подобного не ожидал, однако без всяких объяснений чувствовалось, приехал по важному делу и чем-то сильно озабочен. И оттого снисходителен до добродушия, что сейчас было на руку.

– Здорово, Мыкола. Знаю, Оксана была у тебя ночью, обнимались тут.

Волков готовился к разговору, придумывал, как начать, но и в голову не приходило, что Дременко сам заговорит об Оксане, и потому слегка растерялся.

– По вызову бежала во втором часу, – признался он. – У Котенко жена рожала…

– Говорят, ее мутант напугал. За руки хватал… Говорила тебе?

Слухи в Братково разносились с быстротой невероятной. Даже в ночное время, когда все спали.

– Говорила…

– Обратно через таможню проходила?

– Нет…

Дременко снял шляпу и вытер низкий, угрюмый лоб:

– Роды приняла и куда-то пропала. Трубка не отвечает. В хате нет, на работе нет… А где мутант напугал, сказала?

– Недалеко от КПП отирался. Тут рядом. Схватил так, что синяки оставил.

– Сам-то видел?

– Синяки видел.

– А мутанта?

– Нет, он мужикам не показывается…

– Мабуть, у москалив ще Ксанка? – то ли спросил, то ли предположил озадаченный Дременко.

– А может, и в «окно» сквозанула…

– Через Куровых?

– Через кого же еще? – Волков уловил нужный момент. – Я вам так скажу, Тарас Опанасович: мается ваша дочка от одиночества. Засиделась в девках, а ей замуж давно пора. Оттого и бегает по ночам.

– Да так, Мыкола, так… Но сейчас не до нее!

– Как это – не до нее? – изумился тот. – Может, поймал ее мутант и уволок?

– Ее, суперечливую, и черт неймет! – в сердцах отмахнулся Дременко. – Страсть яка норовлива!

– Вот и надо замуж отдавать, чтоб угомонилась! Тот головой тряхнул:

– Отдал бы, да ведь ждет Юрка, внука Куровского. Еще тот мерзотник, весь в деда. Зачумил голову дивчине…

– Не ждет она его, Тарас Опанасович.

Дременко глянул из-под мохнатых бровей, словно медведь из берлоги:

– Кто же тебе сказал такое?

– Сама и сказала. И замуж, говорит, никто не берет, не сватается. Мол, рожать пора, а хоть от мутанта рожай.

– Ты с ней такие разговоры ведешь? – спросил голова подозрительно.

– Что же не вести? Мы с Оксаной всякие разговоры ведем…

– Был бы жених, так отдал бы не глядя, – вдруг вздохнул голова, озираясь. – Да где взять такого, чтоб ей по нраву был? Она ведь привередливая – страсть. Ох, кому-то достанется горя с ней похлебать…

Волков с духом собрался:

– Да я бы не прочь, Тарас Опанасович, хлебнуть.

– Чего хлебнуть? – не понял или схитрил тот.

– Горя с Оксаной.

– Ты?..

– Чем я ей не жених? Постарше буду, так и она не первой свежести дивчина. Сама виновата, давно хотел посвататься, да куда там!

– Шутишь, Мыкола?

– Не шучу, Тарас Опанасович! – Волков почуял момент откровения. – Давай с тобой поговорим, как мужики. Нравится мне Оксана, а потому я готов тебе должность уступить и больше не ходить в конкурентах. А своему электорату объявлю, чтоб за тебя голосовали.

Этого Дременко уж никак не ожидал, и вид у него был такой, словно он в лесу заблудился и теперь лихорадочно вертит головой, дабы сориентироваться. Того и гляди закричит – ау!

Но быстро взял себя в руки и проворчал в сторону:

– Знаю я твой электорат… Контрабандисты…

– Как хочешь назови, а полноправные граждане. И весьма активные, между прочим, порядок знают, так что голос свой отдадут, за кого скажу.

Это голова проглотил, как карась наживку, но вдруг трепыхнулся:

– Ты ведь с Тамарой Кожедуб живешь?

– Одно название – живу, – отпарировал Мыкола. – В разных государствах, не расписаны… Какая она мне жена? Никаких обязательств. Горшок об горшок, и кто дальше…

– Як же ж Сильвестр Маркович?

– Мне с ним детей не крестить!

Дременко губу закусил, бровями глаза прикрыл – соображал, должно быть. Николай же Семенович понял, дожимать надо голову:

– Принимай условия, Тарас Опанасович, пока сам предлагаю. И все останется между нами. А уж с Оксаной мы поладим.