Только сделав пару шагов, она поняла, что промерзла до костей, а мышцы от холода окоченели. Они прошли полквартала, когда Шелдон негромко чертыхнулся и предложил Валери взять его под руку. Она не стала упрямиться, но держалась на максимальном расстоянии.

– Если ты думаешь, что я вынашиваю какие-то коварные замыслы, – холодно заметил он, – то поверь, тебе ничто не грозит. У меня нет ни малейшего желания заниматься любовью. По-видимому, мне пора подумать о смене профиля бизнеса, ведь от фабрики остались только стены.

Хотя фабрика сгорела у нее на глазах, Валери только сейчас осознала все значение случившегося. Ее мужа постигла катастрофа, и он действительно может лишиться бизнеса.

– Но страховка... Шелдон, ты же сможешь все перестроить.

– Когда-нибудь смогу. Но на это уйдет немало времени. – Он открыл дверцу «бентли» и помог Валери сесть. – Тебе не обязательно сопровождать меня в больницу.

– Я хочу быть с тобой.

Он завел машину.

– Не знал, что ты так привязана к Льюку.

Валери не стала отвечать. Если Шелдон не понял мотивов, которые движут ею, объяснения вряд ли помогут. А сейчас они оба так устали, что даже одно неправильно истолкованное слово способно спровоцировать крупную ссору.

Правда, за шесть месяцев они ни разу не поссорились, и отсутствие споров казалось Валери одной из немногих приятных сторон их брака. Но сейчас ситуация предстала перед ней в совсем ином свете. Ну конечно же причина в другом. Для ссоры необходим определенный уровень общения, желание выразить свое убеждение, разделить озабоченность или заставить противоположную сторону переменить точку зрения. Если отсутствует хотя бы одна из составляющих, можно сколько угодно пускать друг в друга стрелы сарказма, но доброй словесной баталии не получится.

Ну вот, подумала Валери, дорассуждалась до того, что уже скучаю по обычной, заурядной перебранке. Так хочется устроить ему сцену – с криками, с битьем посуды, со слезами и... с примирением.

Люди, встречавшиеся им в ярко освещенном коридоре больницы, морщились и отворачивались. Проходя мимо висевшего на стене зеркала, Валери невольно замедлила шаг. Ну и вид у нее! Некогда белоснежное шерстяное пальто покрыто слоем серой пылью и пятнами копоти, лицо осунулось, глаза ввалились... Если они и пахнут соответственно, то нет ничего удивительного в том, что все стараются обойти их стороной.

В травматологическом отделении их встретили не слишком радушно, но по другой причине. Медсестра, к которой Шелдон обратился, твердо заявила:

– Мы можем разрешить вам заглянуть в окошечко палаты, мистер Макинрой, но не более того. В любом случае заходить к нему не имеет смысла.

Валери замерла. Как это «не имеет смысла»? Почему? Не умирает ли Льюк?

– Почему? – спросил Шелдон.

– Хотя состояние пациента стабилизировалось, он сейчас ни на что не реагирует. У него серьезные ожоги, перелом ноги и сотрясение мозга, поэтому мы держим вашего друга на обезболивающих. Думаю, пройдет несколько дней, прежде чем с мистером Уилсби можно будет разговаривать. Да и тогда он вряд ли начнет отвечать. Пациент надышался газами, и во рту у него трубка, чтобы он мог дышать.

– Скажите, он поправится?

– Вам следует поговорить с врачами. Но все равно придется подождать несколько дней.

– Уилсби не должен ни в чем нуждаться, – сказал Шелдон.

Медсестра заметно смягчилась.

– Пожалуйста, оставьте номер вашего телефона, и я попрошу доктора позвонить вам после утреннего обхода.

Она подвела их к окошечку, и они несколько минут смотрели на неподвижно лежащего человека, забинтованного с ног до головы. Лишь отвернувшись, Валери заметила, что держит Шелдона за руку.

– Позаботьтесь о его одежде, – попросил медсестру Шелдон. – Она понадобится следователю.

Уже выйдя из отделения, Валери спросила:

– А почему следователь заинтересовался одеждой? От нее вряд ли что-то осталось. Придется Льюку обновить гардероб.

– Дело не в самой одежде, а в том, что было на ней.

Валери нахмурилась.

– И что же?

– Бензин, – тихо ответил Шелдон. – Он был на пиджаке Льюка, но, слава богу, загорелся не весь, иначе бедняга пострадал бы еще сильнее.

– Бензин? – удивленно переспросила Валери. – И что это, по-твоему, означает?

Шелдон остановился и внимательно посмотрел на нее. Странно, но Валери только теперь заметила, какими мягкими могут быть его глаза.

– Ты же не думаешь, что офис взорвался без всякой причины, сам по себе? Нет, Валери, там все было облито бензином. И предназначался этот фейерверк мне.

Слова Шелдона поразили Валери. Вернее не слова, а то, что стояло за ними.

Пожар предназначался Шелдону. Он сказал об этом равнодушно, как о чем-то само собой разумеющемся. Кто-то облил его кабинет бензином. Кто-то устроил ее мужу западню. Кто-то намеревался взорвать его. И если бы план злоумышленника сработал, то сейчас в травматологическом отделении больницы лежал бы Шелдон.

Или в морге.

Мир вокруг стал кружиться перед глазами Валери, и она, собрав остатки самообладания, уцепилась за руку мужа. Он отреагировал моментально: подтолкнул ее к ближайшему креслу, усадил и заставил наклонить голову. Валери просидела в такой позе несколько минут, стараясь дышать поглубже.

– Я в порядке.

Шелдон, похоже, не разделял ее уверенность, но все же протянул руку и помог подняться. Выйдя из больницы, они неспешно направились к парковочной стоянке.

– Спасибо, – сказала Валери, не глядя на Шелдона. – У тебя сейчас и без меня забот хватает. Наверное, мне следовало отправиться домой, когда ты в первый раз попросил об этом.

– Что толку в сожалениях. – Он вздохнул, открывая для нее дверцу. – Но вообще-то я рад, что ты осталась.

Валери показалось, что она ослышалась, настолько тихо он это сказал. Когда же через несколько секунд Шелдон снова заговорил, уже сидя за рулем, голос его звучал привычно бесстрастно.

– А как ты вообще там оказалась? Я полагал, вы просидите в ресторане еще не менее часа.

Валери пожала плечами.

– Как оказалось, никому не хотелось засиживаться. Когда ты не вернулся к концу обеда, я попросила Рика отвезти меня к фабрике, чтобы посмотреть, там ли ты.

Ей вспомнилось, с какой осторожностью была высказана просьба, как она старалась показать, что ею движет только невинное любопытство, а не совершенно необъяснимое беспокойство за Шелдона. Наверное, Валери предпочла бы пройти через самые страшные пытки, чем признаться в истинных мотивах своего поведения.

– Мы, должно быть, находились еще далеко от фабрики, потому что не слышали взрыва.

– Думаю, дело не в этом. Насколько я помню, звук получился довольно глухой, ничего похожего на взрыв бомбы, например.