по словам Чацкого, готовится будущий Загорецкий». Салтыков-Щедрин подписался бы под каждым словом, в чем мы еще убедимся!

В этих заметках нет бесстрастия стороннего наблюдателя. В них явно ощутим внимательный взгляд человека, размышляющего над сходными явлениями.

Смысл «Мертвых душ», конечно, шире и глубже той темы, которую мы, перечитывая поэму, выделили – облик приспособленца и изгнание чужака. Да и фигура Чичикова не умещается в эти рамки: кроме общеродовых примет, она несет в себе черты своего времени и обладает качествами, каких просто не могло быть у предшественников. И понять это, может быть, важнее всего. Как и их реальные прототипы, литературные негодяи способны к развитию в питательной среде, к саморазвитию. Если бы они были только плоскими изображениями дурных черт и пороков, то не так страшно. Увы, все серьезнее. Недаром Гоголь предлагал читателю спросить себя: «А нет ли и во мне какой-нибудь части Чичикова?»

Не надо торопиться с отрицательным ответом. Чичиков, как и его родня, живуч и многообразен. Он есть в людях, стремящихся жить «по обстоятельствам», примеривая к ним свои мысли и мнения. Есть в тех, кто служит не делу, а лицам или использует людей для собственной выгоды и удовольствия. Да мало ли случаев в жизни, когда человек говорит не то, что думает, делает не то, что говорит, живет двойной-тройной жизнью – одно для себя, другое для узкого круга, третье для всех.

Чацкие – те принципиальные: не принимая чей-то образ мысли и жизни, рвут все связи:

Вон из Москвы! сюда я больше не ездок.

Бегу, не оглянусь, пойду искать по свету,

Где оскорбленному есть чувству уголок!..

А вот Чичиковы не пропадают даже в несчастье: перевернувшись, сделав кульбит, начинают приспосабливаться заново.

Самое время вспомнить одну историю о «переселении душ»: наши герои – особенные, им на роду написано умение пристраиваться и приспосабливаться. А для этого все времена хороши!

24 сентября 1922 года в московской газете «Накануне» был опубликован небольшой рассказ М. Булгакова «Похождения Чичикова». Место и время действия – Москва 1920-х годов, т. е. период нэпа, когда, по выражению Булгакова, наступил «торговый ренессанс» и оживились предприниматели самого разного свойства. Новая экономическая ситуация, конечно, позволила кое-что изменить, но и вызвала к жизни дурное, породила хищников, которые ринулись во всяческие спекуляции, заботясь лишь о собственном благополучии. По мнению Булгакова, это было подходящее поле деятельности для типов вроде Чичикова и других гоголевских персонажей, которых он и перенес в непривычную историческую обстановку. И ничего – приспособились, да еще как!

В некоем диковинном сне, что увидел автор рассказа, вся гоголевская ватага – а сюда вместе с героями «Мертвых душ» вошли действующие лица пьес «Ревизор» и «Игроки» – двинулась на Советскую Русь: «Зашевелилось мертвое царство, и потянулась из него бесконечная вереница». Последним, конечно, выждав, тронулся Павел Иванович в своей знаменитой бричке. Уже в Москве, пересев в автомобиль, он «ругательски ругал Гоголя»: «Испакостил, изгадил репутацию так, что некуда носа показать. Ведь ежели узнают, что я – Чичиков, натурально, в два счета выкинут к чертовой матери».

Но страхи оказались напрасными. Чичиков с удивлением обнаружил, что ничего не изменилось: «куда ни плюнь, свой сидит». И тут уж развернулся Павел Иванович! Брался за все, всех очаровал, насулил огромные прибыли государству и получил несметные авансы (на трех извозчиках увез дензнаки) – одним словом, подладился и пришелся ко двору. «Уму непостижимо, – с удивлением пишет автор, – что он вытворял». Основал трест для выделки железа из деревянных опилок, накормил Москву колбасой из дохлого мяса, продал Коробочке Манеж, взял подряд на электрификацию какого-то города, «от которого в три года никуда не доскачешь». И «по Москве загудел слух, что Чичиков – трильонщик. Учреждения начали рвать его к себе нарасхват в спецы».

Конечно, афера лопнула. Ноздрев и Коробочка опять подвели нашего героя. И опять, как у Гоголя, долго ломали головы над вопросом, кто же такой Чичиков, и не смогли угадать.

«А слухи о Чичикове, – вслед за Гоголем пишет автор рассказа, – становились все хуже и хуже. Начали недоумевать, что такое за птица этот Чичиков и откуда он взялся. Появились сплетни, одна другой зловещее, одна другой чудовищнее. Беспокойство вселилось в сердца. Зазвенели телефоны, начались совещания… Комиссия построения в комиссию наблюдения, комиссия наблюдения в жилотдел, жилотдел в Наркомздрав, Наркомздрав в Главкустпром, Главкустпром в Наркомпрос, Наркомпрос в Пролеткульт и т. д.»

Правда, один здравомыслящий человек, хотя «Гоголя он тоже, как и все, и в руки не брал», все же догадался: «Мошенник». Разобрались кое-как. С помощью писателя поймали-таки Чичикова и утопили.

Важная деталь. Во втором – неоконченном – томе «Мертвых душ» Чичикова, вовремя убравшегося из перепуганного города NN, все же арестовали. И собирались публично наказать. Правда, тут же появился откуда-то ушлый юрисконсульт, пообещавший за тридцать тысяч рублей все уладить. Но платить не пришлось. Благодаря заступничеству старика Муразова его отпустили. Перед отъездом он даже сшил себе новый фрак из любимого сукна «наваринского пламени с дымом». Сел в бричку и поехал, размышляя: «И зачем было предаваться так сильно сокрушению? А рвать волос не следовало бы и подавно».

В булгаковской же инсценировке «Мертвых душ» (1930–1931) Чичиков был задержан «как подозрительный человек» в самом городе сразу после смерти прокурора. Вскоре к нему в «арестное помещение» острога зашли полицмейстер Алексей Иванович и жандармский полковник Илья Ильич, которые его и схватили. Между ними произошел занимательный и прямой разговор, быстрый и без экивоков:

Полицмейстер (тихо, Чичикову). Тридцать тысяч. Тут уж всем вместе – и нашим, и полковнику, и генерал-губернаторским.

Чичиков (шепотом). И я буду оправдан?

Полицмейстер (тихо). Кругом…

Жандармский полковник (тихо, Чичикову). Убирайтесь отсюда как можно поскорее, и чем дальше – тем лучше. (Рвет крепости.)

Ничего не поделаешь! Двадцатый век на дворе – за все надо платить!

Итак, история с возрождением Павла Ивановича благополучно закончилась. Каковы ее уроки? Первый – практический: классику надо знать! Если бы ответственные лица, которых очаровал Чичиков, читали Гоголя, то и скандала бы не было. Шуткой вроде бы сказал об этом писатель, но в ней заключена большая правда. От образованности и культуры тех, кто принимает решения, особенно государственные, очень многое зависит: в «темных углах» слишком хорошо живется всякого рода мошенникам и приспособленцам. И второй – к сожалению, до сих пор теоретический. Пока есть благодатная почва для Чичиковых, они, подобно Невзорову-Ибикусу из А. Толстого, бессмертны.

Где служат