— К вам посетитель!

В дверях палаты улыбалась медсестра Танечка. Мы обернулись все трое: к кому? Оказалось, Танечка улыбается Вите! Она впустила в палату мужчину примерно наших лет, с накинутым на плечи белым халатом.

— Серега?! — изумленно спросил Витя и даже попытался приподняться с постели, но сморщился от боли и снова упал на подушку. — Откуда? Как ты меня нашел?

— Да уж нашел, — сказал посетитель, усаживаясь на стул рядом с кроватью Вити. — Живу я в Красноярске. А в деревню звоню иногда, вот и узнал. Ну, как ты?

— Да нормально, — почему-то помрачнев, сказал Витя. — Операцию вот сделали, ногу мне спасли…

— Знаю, — проявил свою осведомленность гость и улыбнулся.

Витя вгляделся в эту улыбку, и на лице его вдруг проявилось явное замешательство.

— Погоди, — хрипло сказал он. — А это… Кровь-то не ты ли для меня сдавал, а?

Теперь пришла очередь замолчать Сергею. Наконец он с неохотой сказал:

— Ну, я. Мне завотделением все рассказал, когда я узнавал насчет тебя… Да это… ты не думай… Стал бы я тебе один целых два литра своей крови сдавать, как же! Я взял еще мужичков из своей бригады.

— Значит, это ты… — продолжал упрямо твердить Витя. — Ну, спасибо, раз так. Только я тебя все равно не прощу за Ольгу, понял? И этими своими… кровными узами… ты меня не свяжешь, понял?

Сергей неожиданно опять широко улыбнулся.

— Ну, раз сердишься, значит, будешь жить. А больше мне ничего не надо! Бывай, друг! И вы, мужики, бывайте!

И Сергей, пожав неподвижно лежавшую на груди Вити его руку, попятился к выходу.

Уже в дверях его нагнал негромкий Витин оклик:

— Слышь, Серега! Ольге тоже от меня привет. Живите, хрен с вами!..

И по просветлевшему лицу Сергея стало понятно, что эти слова для него были лучшей благодарностью бывшего друга. А может, и не бывшего.

Он молча кивнул и вышел из палаты…

Талгар (Казахстан)

До 90-х и в 90-е трудилась оператором ЭВМ и бухгалтером-ревизором в разных организациях.

В 90-х трудно приходилось всем. И мне в том числе. Жили мы вдвоем с дочерью. Работала я тогда в банке, зарплату получала неплохую, но как-то вдруг ввели чековые книжки. Деньги перестали выдавать. Правда, можно было расплачиваться в магазинах чеками, но их неохотно брали, а однажды мы и этого лишились. Зарплату стали перечислять на книжку, а с книжки снимать не разрешали, ссылаясь на то, что денег в банке просто нет.

Чтобы как-то выжить, пришлось искать дополнительный заработок. Подруга помогла, устроила на железнодорожный вокзал, мыть СВ-вагоны. Два раза в неделю, после основной работы, я спешила на вокзал, нужно было успеть к прибытию поезда. Платили неплохо, радовало то, что деньги выдавали сразу же после окончания работы и наличными. В основном вагон мыли два человека. Я бралась за работу одна, чтобы заработать больше. Целый вагон убирать одной трудновато: натереть стены и двери до блеска, зеркала, окна, вымыть пол, пропылесосить ковровые дорожки, заправить постель в каждом купе, поменять шторы на окнах. Дел хватало.

Иногда мне удавалось закончить работу до полуночи, тогда я успевала на последнем дежурном автобусе добраться домой, а когда не удавалось управиться вовремя, проводники разрешали ночевать в вагоне. Жутковато одной, закроюсь в купе, руки от усталости ломит, ноги гудят, уснуть не могу. Лежу, прислушиваюсь к стуку проезжающих поездов, наконец усталость берет свое, и я засыпаю. Ночь пролетает незаметно, кажется, только лег, а уже вставать пора. Надо до работы успеть заехать домой, принять душ, привести себя в порядок.

В тот день я неважно себя чувствовала, поэтому закончила с уборкой после часа ночи. Думала остаться ночевать в вагоне. Я уже в тамбуре пол домывала, когда к проводникам моего вагона пожаловали гости. Двое молодых людей, изрядно выпивших, с собой принесли спиртное и стали его распивать. Не знаю, что за праздник у них был, но пили они много. Я закончила с уборкой, попросила со мной рассчитаться, забрала деньги и собралась уже пойти лечь спать. Но один из гостей стал приставать ко мне; еле отбившись от нападок пьяного, я вышла в ночь. Не оставаться же в вагоне рядом с четырьмя пьяными мужчинами, правда, домой добираться в это время тоже страшно. Но выбора не было.

Поздняя осень, на улице темень, холодный ветер бьет в лицо, дождь льет как из ведра. Наш вагон стоит на отшибе, в резерве проводников. Плетусь на привокзальную площадь. А там ни души, ни машин не видно, ни людей. В этот час по расписанию нет поездов, поэтому и такси нет. Стоять холодно, решаю идти по направлению к дому, в надежде, что по пути удастся остановить такси или машину.

Иду по улице, вдруг вижу, на противоположной стороне из кафе выходят парень с девушкой. Высокие такие, под два метра ростом, плотного телосложения. Увидев меня, они переходят на мою сторону дороги, преграждают мне путь. Стою перед ними — худенькая, хрупкая, маленькая женщина (в ту пору я была такая), метр с кепкой ростом — и не могу понять, что этим пьяным, почему-то злым, людям нужно. Они меня не пропускают, стоим друг против друга, они молчат, я от страха тоже. Неожиданно девица вырывает из моих рук зонт и кричит: «Мне зонт твой нужен, он к моему пальто подходит!» Что-то подсказывает мне, что не нужно ничего говорить в ответ. Я молча стою и смотрю на пьяных людей. Парень со злостью кричит мне: Что стоишь, корова! Иди уже!» А девушка ему: «Ты посмотри, может, у нее что-то ценное есть!»

Вдруг я замечаю, что на дорогу из переулка выворачивает машина, я неожиданно срываюсь с места, выскакиваю чуть ли не под колеса, пытаясь эту машину остановить. Водитель резко тормозит, удивленно смотрит на меня и спрашивает: «Что случилось?» Стою вся мокрая от дождя, дрожу от холода и не могу вымолвить ни слова. Вижу, что парень с девушкой бегут в мою сторону, замечает их и водитель. Он командует: «Быстро в машину!». Я открываю дверцу, сажусь на переднее сиденье, едва успеваю закрыть дверь, как машина срывается с места, оставляя позади моих преследователей.

Водитель опять спрашивает, что же со мной случилось и куда мне нужно добраться. Слезы застилают глаза, говорить не могу, лишь рукой показываю направление. Это такая защитная реакция у меня: когда на что-то обижаюсь или чего-то боюсь — замолкаю. Вдруг за спиной чувствую какое-то шуршание и детский голос: «Тетенька, не плачьте, мы не оставим вас в беде, ведь правда, папа?» Поворачиваю голову и вижу — голубоглазого мальчугана, лет пяти-шести. Добрый взгляд красивых глаз и нежный его голосок как-то сразу успокаивают. Наконец ко мне возвращается способность говорить, я объясняю, куда мне нужно попасть. Водитель явно огорчен, ему нужно совсем в другую сторону.

Я говорю, что заплачу, только довезите меня до дому. Мужчина молчит, а мальчуган неожиданно говорит отцу: «Папа, ты же сам меня учил, что нельзя оставлять человека в беде. Давай тетеньку до дому довезем». Отец только улыбается в ответ, разве он может отказать сыну? Мы едем в сторону моего дома. Мужчина спрашивает меня, почему хожу так поздно одна, я отвечаю, что возвращаюсь с работы. Он довозит меня до дому и не хочет брать денег. Я благодарю его, но деньги все же кладу на сиденье и бегу домой. Мама с дочкой давно спят, я тихонько пробираюсь в ванную комнату и включаю горячий душ. Из головы не выходят слова голубоглазого мальчугана: «Нельзя человека оставлять в беде». Думается, что из этой крохи вырастет настоящий мужчина.