Я фыркнула, едва не расхохотавшись. Теперь-то Мэдисон Пендлтон вряд ли сможет меня разозлить. Но этим я обидела маму. Она предложила помощь и, конечно же, решила, что смеюсь я над ней, а не над Мэдисон. На душе сделалось погано. Нам обеим лучше не сближаться. Но мама так старается… Я начинаю верить, что она действительно изменилась, а не притворяется. Я буду скучать по ней новой, изменившейся. Но одной ее недостаточно, чтобы заставить меня остаться во Флэт-Хилле, ведь так? Нельзя допускать других мыслей. Я вернусь в Страну Оз! Что бы ни случилось, нужно отыскать туфельки.

У меня есть план.

8

Утром, натянув джинсы и одну из новых маек, я отправилась в свою старенькую школу. Коридоры были выстланы все тем же потертым линолеумом, пахло подгоревшими картофельными лепешками. Шкафчики были все такими же убогими и ржавыми, даже новая порция серой краски не делала их привлекательней. Лампы над головой приглушенно мерцали, словно в тюрьме.

Но теперь все было иначе. Раньше я была никто. Простушка Эми, нищенка из трейлера. Если на меня и смотрели, то лишь с презрением во взгляде. Сегодня же я стала знаменитостью, что определенно не радовало.

Куда бы я ни пошла, повсюду слышался шепот, школьники оборачивались вслед. Многие из них приторными голосками говорили мне «привет», от чего хотелось закатить глаза. За всю жизнь мы с ними и словом не перекинулись, они просто хотели оказаться поближе к центру событий. Мое исчезновение и таинственное возвращение — самое захватывающее событие в старшей школе за последнее время. В прошлый раз все так гудели, когда Дастин обрюхатил Мэдисон Пэндлтон. Но я не дура, не куплюсь на поддельное дружелюбие. Я прекрасно знала, кого во Флэт-Хилле можно считать другом. Никого.

«Не обращай внимания, просто иди вперед», — приободрила я себя. Они и должны смотреть. Плевать, какие версии моего исчезновения напридумывали в школе, правда — гораздо безумней. Я здесь не для того, чтоб стать звездой выпускного и получить корону. Я пытаюсь спасти весь этот чертов мир. Жаль только, никто об этом не узнает.

Свой шкафчик я искала долго — просто сначала не узнала: его превратили чуть ли не в алтарь. Повсюду были повязаны ленты, из решетки торчали засохшие цветы. Каждый сантиметр облупившейся поверхности был заклеен открытками и записками. Были здесь наклейки «Скучаем по тебе», «Возвращайся домой!» и даже сердечко из цветного картона с кривой, неумелой надписью «ЖДЕМ ТИБЯ ЕМИ», как будто прямиком из детского сада. Кто-то даже повесил мое фото с сердечком, выложенным блестками вокруг лица. Понятия не имею, когда и где была сделана эта фотография. С нее на меня злобно, словно в любую секунду готовая кинуться с кулаками, смотрела доозовская Эми в грязной поношенной одежде с чужого плеча.

От одного вида этого шкафчика стало тошно. Захотелось сорвать все ленты и цветы, швырнуть их на пол и растоптать. Эти людишки обо мне даже знать не хотели, пока я не умерла, пока не дала им повод считать меня несчастной, важной, полезной. Пока я наконец не привлекла внимание. К горлу подступил комок, и я поспешила открыть шкафчик. Старый код вспомнился легко. Увы, как бы жизнь ни менялась, все новое — хорошо забытое старое.

— Нравится? Это я организовала группу, которая его украшала.

Не важно, как долго я пробыла в Стране Оз, этот голос узнаю где угодно. Я обернулась.

— Привет, Мэдисон, — поздоровалась я. А что еще можно было сказать?

У меня чуть челюсть не отвисла, когда я ее увидела. Мэдисон теперь стала типичной молодой мамочкой, которая смотрела на меня, всем видом излучая гордость. В слинге у нее на груди — который, как по мне, предназначался для того, чтобы задушить ребенка, а не удержать — сидел младенец. Но даже родив ребенка, Мэдисон осталась самой собой. Она, как всегда, была в розовом: короткий топик, усыпанный блестками, демонстрировавший на удивление загорелый живот; велюровые походные брюки со сверкающим сердцем на заднице и кроссовки на платформе. Она по-прежнему пахла клубничным спреем для тела, а губы ее были покрыты толстым слоем розового блеска.

— Неужели это восставшая из мертвых Эми Гамм? — протянула Мэдисон. — Мы все думали, что ты уже того. — Она хихикнула. — Пока ты тут не ошивалась, я, знаешь, почти соскучилась. Заметь, почти. Кстати, это Дастин-младший.

Она похлопала по голове младенца, который тут же залепетал что-то в ответ. Ребенок Мэдисон был уродлив. Впрочем, полагаю, все младенцы такие — похожие на маленького старичка, забывшего дома вставную челюсть. Щеки непомерно огромны, лицо сплющено и сморщено, словно ему наступили на голову. Да еще и лыс, как колено. Но мне было жаль малыша. Он не виноват, что его мать — самая невероятная стерва во всем Канзасе. Хотя нет, теперь не самая. Вернулась я.

Я давно поняла одну простую истину: в мире есть сучки и пострашней Мэдисон Пендлтон из Флэт-Хилла. Правда, если подумать, она обожает розовые блестяшки так же, как Глинда. Может, когда ты приобретаешь статус Злодейки, кто-то свыше присылает тебе целый галлон сияющего розового спрея для тела? Или у всех злодеев просто одинаковый вкус? Как бы там ни было, кажется, мне суждено заводить врагов исключительно в розовом.

— Он, э… очень милый, — сказала я Мэдисон. Врать становилось все проще и проще. Все-таки я в Стране Оз убивала монстров, а Мэдисон всего-навсего дала жизнь одному маленькому уродцу.

Она просияла. Ее улыбка была непривычной, не похожей на ее обычный оскал кошки, предвкушающей сытный ужин из канарейки. Она улыбнулась по-настоящему, почти нежно. Мэдисон опустила взгляд на Дастина-младшего и одним пальцем ласково погладила его лысую макушку.

— Я знаю, — счастливо проворковала она. — Невероятно, сколько всего может измениться за месяц.

— И не говори, — пробормотала я и вновь посмотрела на шкафчик. — Спасибо за… за все это.

Однако, получив благодарность, Мэдисон никуда не делась. Пожав плечами, она продолжила:

— Знаешь, это было меньшее, что я могла сделать. Понимаю, мы никогда не ладили, но я бы не хотела, чтобы ты… умерла. Честно… — Мэдисон замолчала, покусывая ноготок, покрытый розовым лаком. Я вопросительно подняла бровь. — Думаю, порой я вела себя с