пишете, что хотите видеть меня лишь затем, чтобы испросить прощения. О, приходите даже ради того, чтобы осыпать меня оскорблениями; приходите, умоляю вас: я предпочитаю видеть ваши глаза, горящие гневом, нежели не видеть их вовсе; но, предоставляя вам этот выбор, я уверена, что мне ничто не грозит. Я знаю, что ваши глаза будут полны нежности и пылкой любви. Именно такими я уже видела их нынче поутру в церкви. Я прочла в них смущение и стыд за вашу излишнюю доверчивость, а по моим глазам вы должны были понять, что я вас простила. Не будем же больше говорить об этой ссоре, или, уж если мы о ней заговорим, то лишь затем, чтобы избежать подобной размолвки в будущем. Да и как нам сомневаться в нашей любви? Мы живем на свете лишь ради нее. У меня никогда бы не было такого сердца, каким я обладаю, не будь оно заполнено только вами; и ваша душа была бы иною, не будь вам суждено меня любить; и небо наделило нас обоих таким даром любви лишь затем, чтобы любить вас так, как вы того достойны, и чтобы любить меня столь же сильно, как вы любимы мною. Но скажите мне, ради всего святого, испытали ли вы все то, что испытала я с той поры, как мы притворяемся, будто желаем друг другу зла? Ведь мы этого никогда не желали, нам это не под силу, и звезда нашего счастья способна затмить все паши обиды. Боже правый! Сколь тяжко было мне это притворство! Сколь невыносимо было глазам моим понуждать себя и утаивать от вас все то, что рвалось наружу, и каким врагом надобно быть себе самому, чтобы красть у другого минуту доброго согласия, когда любишь так, как мы любим друг друга! Ноги мои несли меня, помимо моей воли, туда, где я должна была вас встретить. Сердце мое, которое привыкло к сладостным излияниям при встрече с вами, пыталось передать моим глазам все то, что его переполняло, и, поскольку я старалась ему в этом отказать, оно так и рвалось наружу с каким-то тайным упорством, которое могут понять только те, кто все это испытал. Мне кажется, что вы пережили то же, что и я. Я заставала вас в таких местах, где вы не могли оказаться по воле случая; и коли уж признаваться до конца в своем тщеславии, я никогда не видела такой любви в вашем взгляде, какую замечала с той поры, как вы пытаетесь утаить ее, от меня. Как глупо создавать себе подобные мучения, зато как прекрасно обнажать таким образом перед собою свою душу! Я знала, на какую нежность способна ваша душа, и я бы без труда отличила ее порывы от душевных порывов других людей; но я не знала ни вашего гнева, ни вашей гордости. Я прекрасно понимала, что вы способны на ревность, на то вы и любите, но я отнюдь не представляла себе той силы, с какою эта страсть бушует в вашем сердце. Было бы предательством заставлять меня долее сомневаться в этом; я не могу не возблагодарить вашу несправедливость, коль она позволила мне сделать столь важное открытие. Мне хотелось, чтобы вы были ревнивым, таким вы и оказались; но отрекитесь от вашей ревности, точно так же, как я отрекусь от своего любопытства. В каком бы облике ни представал любовник, наиболее выигрышный для него тот, когда он счастлив. Утверждать, что счастливый любовник глуп, — величайшее заблуждение. Кто непривлекателен в подобном состоянии, оказался бы еще менее приятен в другом; и когда нам недостает душевной топкости, чтобы впитать в себя всю полноту чувств счастливого любовника, то в этом повинно наше сердце, а отнюдь не само счастье. Поспешите подтвердить мне эту истину, друг мой, молю вас. Я не была бы столь нечувствительна и не отдаляла бы этой минуты таким долгим письмом, ежели бы не знала, что вы не можете прийти ко мне сейчас, когда я пишу. Какую бы отраду я ни испытывала, беседуя с вами таким образом, я всегда предпочту ей радость иной беседы. Правда, я испытываю наслаждение и когда пишу вам, а вы испытываете счастье, только когда меня видите, но что тут поделаешь? Я могу почувствовать радость свидания, лишь соблюдая правила приличия, а наслаждение писать вам я доставляю себе, когда мне вздумается. Теперь, когда все слуги в нашем доме спокойно спят и почитают себя, быть может, счастливыми в этом спокойном сне, я наслаждаюсь таким счастьем, какое не могло бы мне доставить самое глубокое спокойствие. Я вам пишу, мое сердце беседует с вами, словно ждет от вас ответа; оно приносит вам в жертву свою бессонницу и свое нетерпение. О, как бываешь счастлив, когда беззаветно любишь, и как мне жалко тех, кто томится от праздности, порожденной свободою! С добрым утром, друг мой, уже брезжит утро; оно забрезжило бы раньше обычного, будь ему известно мое нетерпение, но ведь оно не влюблено, подобно нам; придется простить заре ее медлительность и попытаться обмануть ее несколькими часами сна, чтобы она не казалась такой несносною.

ОТВЕТЫ НА ПОРТУГАЛЬСКИЕ ПИСЬМА

К читателю

Интерес, которым отмечен выход в свет пяти Португальских писем, отправленных некоему дворянину по возвращении его из Португалии во Францию, внушил мне уверенность, что для вас будет не менее любопытно прочесть ответы на них; они попали мне в руки от одного из друзей этого дворянина, мне незнакомого; он уверил меня, что, находясь в Португалии, получил копии писем, написанных на языке этой страны, от настоятельницы монастыря, которая задерживала и оставляла у себя эти письма, вместо того, чтобы отдавать их монахине, коей они предназначались. Мне неизвестны ни имя того, кто их написал, ни имя того, кто их перевел, но я решил, что не вызову их неудовольствия, предав эти письма гласности, ибо первые уже опубликованы. Люди, сведущие в этом жанре изящной словесности, не отозвались о них нелестно. Как бы то ни было, если они и не столь изысканны, как первые, они столь же трогательны. Меня уверили, что дворянин, написавший их, вернулся в Португалию.

Письмо первое

Признаюсь, что любовь, которую вы испытываете ко мне, выражена в таких нежных словах, что я был бы бесчувственным, ежели бы это меня глубоко не трогало: доказательства, которые вы мне дали в первый раз, когда я имел честь встретиться с вами,