– Так что там за история… с тем, что ты справился? – все же не удержался я от вопроса, хоть и пообещал себе не вникать в суть прямо сейчас и обсудить все напрямую со Снежаной.

Мы уже поели и сейчас просто говорили ни о чем и обо всем сразу. И мне нравился этот вечер. Нравилось сидеть за одним столиком с Вьюгиной и с моим предполагаемым сыном, и не думать ни о чем, кроме каких-то незначащих тем.

Впрочем, я быстро понял, что коснулся темы весьма значащей, когда Митя бросил быстрый взгляд на маму, а потом снова насупился.

– Меня дразнят в садике из-за того, что у меня нет папы, – признался малой.

Блин… Прям руки зачесались навешать кому-нибудь пару подзатыльников, даром, что они были детьми.

– Ммм… Я уверен, эта проблема скоро разрешится сама собой.

И что я мог сказать еще?

Давай я попробую стать твоим отцом? Бред. Анализы могли показать совсем не тот результат, которого мы ждали – это первое. А второе – притворяться отцом и быть им – разные вещи. Но почему вдруг стала приятной мысль, что я действительно мог бы стать папой для Мити, несмотря на отрицательный (если он таковым, конечно, будет) анализ днк?

– А я не уверен, – вздохнул Митя. – И нам нужно домой. Завтра снова в садик. А потом… я буду только с мамочкой!

Он слез со стула и деловито осмотрелся. Мой же взгляд буквально вперился в чашку, из которой парень пил какао. И как ее взять и спрятать? Вот, блин, задача.

– Я помогу, – сказала Вьюгина, когда Митя пытался надеть курточку.

Они отвлеклись на этот процесс, и я, не раздумывая, схватил чашку и стал запихивать в карман пальто. Вот, черт! И кто придумал настолько маленькие карманы на настолько дорогих вещах?

– Дядя Павел пытается спрятать кружку! – не без восторга оповестил малой всех в радиусе нескольких метров.

Разумеется, все взгляды тут же приковались к тому, что я делаю.

Я надел на лицо самую обыденную улыбку. Еще не хватало завтра появиться на страницах масс-медиа с каким-нибудь заголовком вроде того, что Мельников – клептоман. Совсем не хотелось бы расспросов со стороны Лаймы. О которой я, в общем-то, весьма благополучно забыл.

– У нас такая предновогодняя традиция! – объявил в ответ. – Всегда забираю чашку сына, ту самую, из которой он пил свое какао!

Я тотчас понял – в меня вперились десятки глаз. В том числе – взгляд Вьюгиной, обещающий мне все кары мира. И Митин – пропитанный надеждой.

– Все, уходим, – сказал тихо, когда чертова чашка наконец уместилась в кармане.

Митя и Снежана направились на выход из ресторана, я же дождался спешащего к нам официанта, которому сунул в руку пятитысячную купюру.

– И здесь ничего не было, – произнес с долей угрозы, на что официант отреагировал достойно.

– Ничего не было, – отозвался он эхом, и я не без чувства удовлетворения направился следом за Митей и его мамой.

Весь обратный путь до дома, куда нас подвез Мельников, Митя был странно молчалив. Только поглядывал исподтишка на моего бывшего босса с каким-то странным выражением в глазах. О чем он думал в тот момент? Я не знала. Но уже успела себя мысленно отругать. У сына наверняка возникнут вопросы о том, кто этот мужчина, а ответов на них у меня пока не было.

Быстро распрощавшись с Мельниковым, мы с Митей пошли к подъезду. Уже у самой двери что-то заставило меня обернуться. Бывший босс стоял, опираясь бедром о капот машины и смотрел на нас, не отрывая взгляда. В этот момент его лицо приняло то задумчивое выражение, что я несколькими минутами назад заметила у сына. Они были так похожи, что это вызывало невольную дрожь.

Встретившись с Мельниковым глазами, я инстинктивно взмахнула рукой на прощание и поторопилась скрыться в подъезде. Подальше от той сексуальности, которую этот мужчина буквально источал. При этом не прилагая к тому никаких усилий.

Когда мы с Митей оказались наконец в уютном тепле дома, я с облегчением перевела дух. Сложно было находиться в обществе Мельникова и не подпадать при этом под его обаяние. Страшно было представить, как сумею со всем этим справиться, если Митя действительно окажется его сыном, но – придется. Куда труднее было видеть, как твой ребенок страдает без отца.

– Ну что, по чашке какао и сказку на ночь? – бодро предложила я сыну, когда мы переоделись. Он – в пижаму с новогодним принтом, а я в любимую футболку со смешным енотиком.

Митя рассеянно кивнул и мы устроились вместе на теплом пушистом ковре рядом с елкой. Обнимая сына, я ощущала в этот момент такое умиротворение, что казалось, – это и есть счастье. И никто нам с ним больше не нужен! Вот только для Мити все, увы, было иначе.

Взяв в руки подарочное издание «Шелкунчика» с большими цветными иллюстрациями, я продолжила читать там, где мы остановились накануне:

– Милая Мари, – сказал он, – ты видишь больше, чем все мы, взрослые. Береги в себе это светлое царство, верь и станешь такой же прекрасной принцессой, как Пирлипат. Но не прогоняй Щелкунчика, а защити этого несчастного уродца от мерзкого мышиного короля. Только ты и можешь спасти Щелкунчика. Будь стойкой и преданной…

Я прервалась, заметив, что сын меня не слушает. Вопреки обыкновению, он не задавал никаких вопросов, просто сидел тихо, вертя в руках чашку с Олафом, но так и не прикоснувшись к напитку.

– Солнышко, ты не хочешь слушать про Шелкунчика? – спросила я, уже чувствуя, что подошло время того разговора, которого так опасалась.

Митя завертелся на месте и, повернувшись ко мне лицом, спросил:

– Мамочка, а папа ведь не вернется?

Я на мгновение растерялась, не сразу осознав, о чем он. Показалось, что Митя спрашивает о Мельникове, с отцовством которого я уже почти свыклась, но потом дошло – он о своем «настоящем» отце. Том, что якобы уехал далеко-далеко по делам.

– Я не знаю, милый, – ответила честно, поправляя порядку волос, упавшую сыну на лоб.

– А тот… дядя Павел… он хочет быть моим папой? Он сказал, что я его сын…

Ну Мельников, чтоб тебя! И надо же было говорить громогласно на весь ресторан подобные вещи? Он сам, может, забыл о своих словах через пять минут, а Митя… Митя, похоже, цеплялся за эту фразу, как за последнюю надежду.

– А ты бы хотел, чтобы он был твоим папой? – спросила мягко.

– Он прикольный, – хихикнул сын. – Я раньше не видел, чтобы кто-то из взрослых пытался украсть чашку…

– Вот что, солнышко, – решительно заговорила я. – Мы с тобой обязательно поговорим про дядю Павла, но попозже. Идет?

Митя задумчиво посмотрел на меня, потом кивнул.

– Мамочка, я просто хотел, чтобы ты знала – я не против, – заявил он серьезно, почти как взрослый.

Я невольно улыбнулась. Сын, очевидно, думал, что я просто хочу завести мужчину. Но все как раз было с точностью до наоборот. Мужчина в лице Мельникова мне совсем не грозил.