С этим стаканом, нахлобученным на голову («Пожалуй, именно стакан и есть мое прямое соответствие в данную минуту», — решила Вася), она зашла в свой кабинет. Присела на стульчик и, подперев руками донышко сосуда, уставилась в стену. Такие паузы были ей несвойственны. Она всегда старалась прибежать, пробежать и убежать. Быстро-быстро, чтоб не догнали. Сидеть, уставившись в никуда, все-таки уместнее дома.

Мысли, которые она так хотела собрать и выстроить в стройный ряд, все не появлялись. Как не нашлось их и дома, куда Вася была доставлена с почестями из пригорода и где провела ночь уже в одиночестве. На удивление, она мгновенно заснула. И заметила, что и одной ей тоже совсем неплохо, то есть вполне привычно. Существует, наверное, такая защита у организма — даже заснуть готов мгновенно, лишь бы не думать. Тем более когда есть о чем. Пусто-пусто. Тук-тук.

Вася не была ханжой, не страдала аскетизмом. Всякое в ее жизни случалось. Она вспоминала свое всякое. Но как-то получилось так, что отношения с мужчинами не складывались мгновенно. Может, просто случая не было. Они развивались постепенно. Нельзя сказать, что мучительно, наоборот, по плану, в рабочем порядке. Рабочий порядок, кстати, тоже не всегда неприятен. Работаем же мы иногда с удовольствием. Правда же, случается ведь и такое. Ровные плановые отношения, не лишенные, однако, приятности, вносили псевдоправильность в бытие, что тоже грамотно. Так уходили и приходили разные мужчины в ее жизнь. Не толпой, но поодиночке. Они были последовательными, но не параллельными. Оставляли цветы и подарки, а также, в общем, приятные впечатления. Но. Она не боялась спать одна.

Однако любую работу, советуют психологи, иногда надо менять. Также порой случается, что на смену частному порядку вдруг приходит общий беспорядок. И сейчас, было совершенно ясно, организм вошел в ступор, ударился вразнос, да так, что и сам от себя ничего подобного не ожидал.

Вася подозревала в Скворцове внутреннюю уравновешенность, стабильность, и ей это было симпатично. Она была права в общем, но ошиблась в частности. Вернее, в их случае получилось не совсем так. Его компьютер тоже дал сбой, но никому пока это не было известно доподлинно. Пожалуй, ее намного больше интересовали изменения в Скворцове, а они были очевидны, хотя знала она его пока, скажем правду, очень недолго. Она чувствовала что-то происходящее у него внутри по смущенной растерянности — в лице и движениях, в общем стиле. Вася всегда старалась смотреть правде в глаза и понимала, что не только она тому причина. Она скорее следствие. И что дальше? Было ясно, что понять, а тем более решить она ничего не в состоянии, потому что не в состоянии залезть в его голову. А если б и смогла, что толку? Вася совершенно не разбиралась в тонких компьютерных материях.

Юрий Николаевич тоже не очень понимал, чего вдруг именно сейчас он, как перезревший мальчишка, набросился на это новое, Васино, тело. Он знал толк в женской красоте и статности и получал ее, когда хотел. И именно потому не придавал связям никакого значения. Ему было все равно, потому что это всегда было и так под рукой. Оттого, наверное, он легко смыл из сознания все ощущения, кроме чувства необычайной радости, с которой намеревался жить и дальше, решив наплевать на то, откуда эта радость на него упала.

Выдохнув тяжкие размышления, Вася отправилась к начальству.

— Привет завсегдатаям президентской компании! — Вадим широко улыбался. — А ничего, кстати, со Скворцовым вышло. И главное, сегодня все его предсказания о торгах на бирже оправдались.

— Дураков не держим, — довольная собой, пробубнила она. — Заведите рубрику «Скворцов на проводе». Может, экономика пойдет вверх вместе с вашими рейтингами.

— Без вас разберемся! — Вадим мог повысить голос. — Что сегодня будем сдавать кроме «первых новостей»?

— Как всегда, Тяпкина-Ляпкина, что я еще могу вам всем сдать? Опять — театр у микрофона. Через часок «звук» тебе перекину.

— А что, Васька, Скворцов теперь твой новый дружок? — Вадим отстраненно рылся в бумагах. Но вопрос из его уст звучал вызывающе.

Она как будто вынырнула из пустоты:

— И откуда дровишки?

— Каждый знает, что эфиришь ты почти всегда с дружками. Либо со старыми, либо… с новыми.

— Прямо вся страна припала к радио «Точка».

— Ладно. Посмотри вот, — продолжил Вадим, — анонс пришел. Завтра какой-то памятник открывается. Дуськину-Пуськину. Не вчитывался. На бумажку, изучи. Съездишь, расскажешь. Ставлю тебя в сетку.

«Ну конечно. Я съезжу, я расскажу. Не ты же, честное слово». Хотелось ехать только домой, прилечь, обняв ручками свой новоприобретенный стаканчик, который когда-то был ее головой. И тихо лежать, лежать. Вася почувствовала, что уже свыкается с жизнью головы внутри этого пустого сосуда, и это показалось ей самым продуктивным времяпрепровождением. Быстро сдав обещанные интервью, она исчезла из редакции.

Утром, когда Вася уже собиралась выезжать на открытие памятника, неожиданно позвонил Вадим. Звонки с работы редко доставляют радость и всегда внушают беспокойство.

— Ты помнишь, что через час открывается памятник? Ты на месте?

— Пока нет, но уже подъезжаю, — соврала Вася. На самом деле она только надевала ботинки. — А что ты такой беспокойный?

— Абрамыч (святой человек Борис Абрамович числился главным редактором радио «Точка») звонил, интересовался, кто поехал. Будет слушать.

— Зачем?

— Приедешь и спросишь сама. Если тебе, конечно, интересно.

«Классно, что все взяли моду звонить на мобильники. Так невзначай подбежишь к телефону дома, и все сразу поймут, что никуда ты еще не едешь, даже если и собираешься».

В эти ее глубокие размышления вмешался какой-то необычный звук. Вася огляделась, но ничего особенного не заметила. Она отправилась в сторону кухни. Звук усилился, но шел явно не оттуда. В ужасной догадке она приоткрыла дверь ванной… Из трубы мерно и весело бежала вода. Ее уже скопилось достаточно, чтобы коврик мог свободно плавать.

Вася швырнула в лужу тряпки и быстро подставила тазик, как будто делала это ежедневно. Затем бросилась к телефону звонить в ЖЭК. Там она на удивление быстро нашла понимание, и дежурная (Вася это услышала), прикрикнув на мастеров, сказала, что «щас идут». В это время, зажав трубку плечом, Вася уже отжимала тряпки, опорожняла тазик.

Пока сантехники маршировали к ее квартире, она придумывала, что врать в редакции. Не вралось ничего. Ведь, по рабочей версии, она уже подъезжала к монументу — нельзя было, чтобы даже такой мелкий обман открылся. «Еще Абрамычу зачем-то приспичило эту муристику слушать, блин, как будто это памятник его дедушке. Неспроста все это. Неспроста. Какое-нибудь особо почетное открытие намечается. Кто же там может работать?» — лихорадочно соображала Вася и уже звонила Толику, который всегда болтался со своей камерой на такого рода мероприятиях. Догадка была верной — Толик действительно был там. Это было спасение! Везет так везет.