стеллажи с книгами, сотнями книг, на которых была пыль и паутина.

— Да здесь точно давно никто не бывал, подумала она.

Под ногами скрипела грязь, воздух был спертым. Открыв одно единственное окно, девушка впустила поток свежего воздуха, и немного света.

— Здесь нужна уборка. — серьезно ответила она.

Уна печально вздохнула, понимая какая участь ее ждет.

— Да, госпожа. — понура ответила она.

— Другие слуги помогут тебе? Для тебя одной здесь очень много работы.

— Графа нет, а без его разрешения никто не рискнет идти в это крыло замка. Удивительно, что вам дали разрешение. — уже в сторону пробормотала она.

— Но граф вернется только вечером, — задумчиво произнесла Эмилина. — Ничего! — воскликнула она, — втроем мы справимся.

Уна просияла, а вот надзиратель наоборот растерянно смотрел по сторонам. Казалось он опешил.

— Но госпожа, вы не должны заниматься такими вещами. — опомнилась Уна.

Графу не понравится если он узнает.

— А он не узнает, — ласково улыбнулась ей девушка.

И так, нам нужны ведра, вода, очистительный порошок, метла, и одежда которую не жалко. Еще 25 минут заняло на то, чтобы все принести. Эмилина уже переоделась, засучила рукава, и стала раздавать указания. Повернувшись к своей первой жертве — стражу, произнесла:

— Может хоть сейчас откроешь тайну своего имени или так и будешь молчать? Ладно…… Твоя задача будет отодвигать мебель и подметать. Уна ты вытираешь пыль с книг и полок, а я буду мыть пол.

Лицо надзирателя вытянулось, очевидно не так он видел свой карьерный рост. Глаза блеснули.

— Нет.

— Да. — уперла руки в бока девушка.

— Нет. — также уверенно произнес он.

— Ну не будь врединой. — протянула она. — Что тебе стоит помочь двум слабым девушкам. Мы эту мебель даже на дюйм вдвоем не сдвинем. А если откажешься, пожалуюсь на тебя графу. — сделала она большие просящие глаза.

Жаловаться Эмилина конечно не планировала, но им действительно нужна была помощь, и похоже страж клюнул на угрозу, или просто пытался избежать общения с двумя ну очень воинственно настроенными дамами.

Ничего больше не сказав, он стал отодвигать мебель, с такой легкостью, как будто подушки переставлял, а с метлой вообще распорядился по своему усмотрению, просто зарядил ее магией и та стала послушно собирать грязь следуя за ним по пятам и пританцовывая в золотом свечение. Грязь собиралась в кучки, и послушно летела в ближайшую урну. Красота. Но работничек проделывал это все с таким выражением лица, что просить его о чем то еще, не хотелось. Такая неженка, кто бы мог подумать. Как будто не убирался никогда.

— Ты маг! — восхитилась девушка. — Как здорово! — уже вовсю улыбалась она. — Такие таланты прячешь. — покачала головой.

Работа пошла быстро и эффективно. Метла работала активно, за ней следовала Эмилина с тряпкой и ведром. Старое платье, которое она взяла у одной из служанок, отдав взамен свое новое, путалось в ногах и ей пришлось подвязать подол, открывая стройные ножки. Она работала ловко и схематично, даже не заметив, что Уна и Надзиратель, какое то время просто наблюдали за ней в удивление.

— А у вас хорошо получается. — неуверенно протянула Уна.

Эмилина лишь улыбнулась ей и ответила:

— Это не мой первый раз. — и грустно добавила, — Я не была избалованным ребенком.

Через два часа пыл поубавился, а работы все еще было много. Чтобы отвлечься, Уна стала напевать себе какую то детскую песенку под нос.

— Уна, пой для нас всех. Мы тоже послушаем. — попросила ее Эмилина.

Уна, которая сразу зарделась, потом поглядела на госпожу, которая искренне ей улыбалась, и запела свою незатейливую песенку.

У нее был задиристый звонкий голос, и слова песенки были забавные, как частушки, Эмилина смеялась искренне и беззаботно. Даже ледяной страж, который всегда был безэмоциональный и суровый, и который все это время стоял сложив руки на груди, невольно смотрел с интересом на происходящее.

— Теперь вы, госпожа. Спойте нам что-нибудь, что пели у вас на Родине.

Девушка задумалась, опустив тряпку и сидя на коленях она осторожно запела. Ее голос такой тихий сначала, и нежный напевал грустную мелодию. Но вот мелодия окрепла и раздалась эхом в каждом уголочке комнаты. Ее голос, нежно-бархатистый, казалось, дотрагивался до самого сердца. Глаза девушки горели, и увлекшись пением, она не заметила, как Уна, украдкой, вытирает бегущие слезы, а страж хоть и кажется равнодушно-отстранненым внимательно наблюдает за ней, нахмурив лоб.

Эту странную песню она когда-то нашла в письмах, среди тех немногих вещей которые ей достались от матери. По чистой случайности, а может везению, это послание не постигла та же участь, что и остальные вещи ее матушки, которые были сожжены. Эмилина запомнила каждое слово, и перечитывала снова и снова единственный листочек, в минуты когда была особенно одинока. Когда Марианна нашла ее спящей с ним в обнимку, и разорвала на тысячу маленьких кусочков, Эмилина плакала долгие дни, пытаясь, склеить воедино единственную ниточку, напоминавшую ей о маме. Но время шло, она взрослела и в конечном итоге, это вероломство сестры, как в общем и все другие, было позабыто и оставлено в прошлом. Но иногда, она все же напевала себе эту песенку под нос, вот как сейчас. Совершенно не отдавая себе отчет, она запела ее и здесь:

Спи, моя любимая, спи

И будь терпелива.

Ты и я, мы скроем нашу тайну от всех.

Нет в целом мире другого места

Для такой любви

И такого отчаяния, как мое.

Спи, моя любимая, спи.

Пусть темная ночь укутает тебя и спрячет,

От всех ищущих в тебе силу.

И меня.

Спи, моя любимая, спи.

Моя великая любовь,

И величайшая потеря.

Спи, моя любимая, спи.

Первые слова, раздались громом в затихшем зале, когда Эмилина закончила петь.

— Откуда вы знаете эту песню? — резкий вопрос, каким-то другим голосом, исходившим от ее стража.

— Прочитала в одном из романов, не помню каком. — соврала девушка опустив глаза. Говорить правду не хотелось.