– В самом деле, Рено, быть может, в те времена один год считался, скажем, за один нынешний месяц?

– Ничуть не бывало. Я произвел вычисления и установил, что в Библии год равен двенадцати месяцам, как и теперь.

– Здорово! – воскликнул Можер, грохнув рукой по столу. – Даже не верится. Но там есть еще Вавилонская башня. Ее, надеюсь, не выдумали?

– Как можно рассуждать об этом, если бокал пуст? – резонно возразил монах, демонстративно поднимая пустой кубок. – Впрочем, я начинаю забывать о своей земной стезе, еще начну плести неведомо что.

– Да разве опьянеешь с одного бокала?

– А разве остановишься на одном? Вот тебе можно, граф; сдается мне, ты и с кувшина не потеряешь голову.

– Его нам и принесут!

Можер открыл дверь. Близ зала сновала туда-сюда прислуга.

– Эй! – крикнул нормандец.

На зов тотчас прибежал один из слуг.

– Кувшин вина и курицу в покои графа Можера, да поживее!

Слуга поклонился и исчез.

– Так что с башней, Рено? Никто и никогда о ней не упоминал, лишь после Библии заговорили. Похоже, и это – всего лишь сказка?

– Ты читал Гомера, граф?

– В монастырской школе мне доводилось читать обе поэмы.

– Тогда, наверное, ты помнишь, что там и намека нет на Бога и его создания. Но если бы всё, о чем написано в Библии, было на самом деле, то уж о башне Гомер наверняка бы упомянул. Однако об этом – ни слова. Да и сам посуди, как могло бесследно исчезнуть такое громадное сооружение, стоящее, надо думать, на внушительном постаменте? Одним словом, миф, ничего больше.

– Там есть еще про соляной столп, в который обратилась жена Лота…

– Когда римляне пришли в Палестину, они не видели там никакого столпа по той простой причине, что его там не было. Я читал Страбона; ни слова ни о каком столпе, хотя он подробно описывал ту же Палестину. Божественный голубь от души посмеялся над Моисеем, писавшим эти выдумки под его диктовку. А Бог? Ведь он клялся не истреблять людей и не повторять Потопа, а сам заменил его огнем. Кто же он после этого, если не обыкновенный лгун?

– И вправду, – согласился Можер. – Это о Содоме и Гоморре. Я читал об этом, но, признаюсь, мало что понял.

– В сказках и не надо ничего понимать. Сказано верь, значит, верь, все-таки Святой Дух диктовал. Он же поощряет, прямо-таки возводит в ранг святости кровосмешение, ибо вошла в пещеру к Лоту старшая дочь его и переспала с ним, а потом и младшая. С благословения Божьего.

– В Библии нет этого, – попробовал возразить Можер.

– Все неудобные места церковники вымарывают из Священного Писания, именно в таком виде Библия доходит до людей. Кстати, Сарра, жена Авраама, по Библии – его родная сестра. Не правда ли, граф, воистину божественно и назидательно Священное Писание, где примеры для подражания один гнуснее другого? И всему этому покровительствует сам Бог! А если припомнить, как наш праотец торговал собственной женой и обогатился за счет этого? Как выгнал служанку, родившую ему сына? Как с помощью всего трехсот восемнадцати слуг разбил армии четырех царей, взявших в плен его племянника Лота? Честное слово, так и хочется воскликнуть: где же тут пример божественного благочестия, это ли и есть заветы добра и нравственности, коим учит Библия? Нет, граф, по зрелом размышлении скажу тебе так: неисчислимые беды несет человечеству Священное Писание. Начитаются люди, наслушаются его из уст святых отцов, и начнут избивать, а потом убивать друг друга. Вот ты говорил, король собирается помочь Борелю Барселонскому в борьбе против мусульман. Попомни, сейчас христиане лишь помогают единоверцам, выручая их из беды, а потом организованно пойдут войной на сарацин. Но это можно лишь приветствовать, страшнее другое: настанет время, когда христиане начнут уничтожать друг друга из-за одного неверно истолкованного кем-то слова в Библии, из-за того, что кто-то понял какую-то строку не так. Но наступит это время не скоро.

– Когда же? После конца света, который прочат через десяток с лишним лет?

– Пустая болтовня! Никакого конца, никакого пришествия – ничего этого не будет. Церкви выгодно нагнать побольше страха, еще сильнее задурманить людям головы, призывая их «спасаться». Ты умный человек, граф, и должен понимать, что раз не существует никакого бога, то не стоит ждать ни чуда, ни конца. Что же касается войны народов, о которой я говорил, то наступит она в то время, когда люди станут грамотными и, пошевелив мозгами, выступят против Церкви, отвергая фальшь. И именно Церковь даст сигнал к избиению неугодных ей, тех, кто подрывает ее устои, кто грозится свалить колосса, который держит людей в страхе и невежестве.

– Кого же это? – с любопытством спросил нормандец.

– Таких же христиан.

– Черт возьми, Рено, да ты способен нагнать страху и не на такого, как я. Однако пока народ туп и молчалив; пройдет не одно десятилетие, прежде чем он научится шевелить мозгами. Мы с тобой возглавили бы толпу, идущую громить дворец папы, не сомневаюсь в этом, а пока побережем наши силы, и лучшее средство к этому – хорошая еда, черт возьми! Ты согласен со мной, ангел божий?

– Воистину, сын мой, – смиренно ответил монах.

– А потом ты расскажешь мне о деяниях Христа. Ведь в Новом Завете, сдается мне, также масса нелепостей?

– Я постараюсь доказать тебе, граф, что там тоже есть над чем посмеяться.

– Отлично! А теперь – завтракать, ибо курица, что нам принесли, пролетела мимо моего желудка, клянусь сапогом Роллона!

Они направились к двери, и тут Можер, остановив Рено и подняв для убедительности палец, напутствовал монаха:

– Пусть мы с тобой и богохульники, но не забывай о своей миссии, ибо ты – святой отец и обязан нести в мир слово Божье!

– Это мой хлеб, грех забывать об этом.

– Ну а вечером, а тем более ночью – долой рясу пред телами прекрасных фей!

Рено кивнул.

Вечером королева решила устроить танцы. Перед этим придворные, которым Рено сразу же понравился, стали просить его провести над ними церемонию отпущения грехов от имени церкви и Бога: ни к чему их копить, душа должна с легкостью принимать новые. Король, услышав об этом от монаха, сказал, что тот будет отныне отправлять службы, читать проповеди и заупокойные молитвы, крестить младенцев, а также отпускать грехи мирянам в церкви, рядом с которой часовня; то и другое всего в ста шагах от дворца.

– Проповедуй любовь к людям, равенство и справедливость, – напутствовал Гуго святого отца, – помни, что ты врачеватель и пастырь душ. Я рукополагаю тебя в сан священника с правом ношения парчовой ризы. У тебя будут помощники: причетник, монах и клирик. Они, разумеется, добрые христиане, но ни один из них не сумеет подобающим образом ориентировать паству на небесную жизнь, рассматривая земную лишь как подготовку к спасению души. О тебе я за столь короткое время уже услышал хвалебные отзывы, представь, в большинстве от фрейлин, потому и принял решение поднять твой сан.