— Но эти книги отделяют друг от друга века!

— Правильно, но монах или переписчик, создавший, как я считаю, все собранные на нашей выставке работы, жил примерно в середине или конце одиннадцатого века. Он писал очень характерным наклонным почерком, точнее — с небольшим наклоном влево. Это означает, что он мог быть левшой или же имел какие-то проблемы со зрением. Все иллюстрации у него узнаваемы, они обладают редкой психологической остротой.

Бет казалось, что даже в цифрах, которые обычно писались строго по правилам и не отличались выразительностью, этот неизвестный переписчик сумел передать чувства и оттенки.

— Нет, погодите, — возразил Ван Ностренд, — преклоняюсь перед вашими знаниями в этой области, но смею заметить следующее: текстом обычно занимались писцы, а художники украшали и создавали картинки. Выходит, над одной рукописью работали двое разных людей, так?

— Да, — кивнула Бет. — Обычно так оно и было, но что-то подсказывает мне, что этот человек, Микеланджело рукописного мира, делал все сам. Отсюда и название выставки — «Гений монастыря». Оно выбрано не случайно. Я хотела тем самым отдать должное талантам монахов в целом и подчеркнуть гениальность мастера своего дела, который превзошел всех их.

Судя по всему, Ван Ностренд все еще сомневался, и Бет решила привести еще одно доказательство.

— Этот человек, этот художник, гордился своими достижениями. Хотя большинство таких работ делались анонимно, он всегда умудрялся ввести в письменный текст нечто от себя, оставить свою маленькую метку.

— Надеюсь, что не в Библии?

— Нет конечно, — ответила Бет. — Он бы никогда на такое не пошел. За это можно было лишиться работы, даже из монастыря могли выгнать. Нет, он изобрел более оригинальный способ.

— Какой же?

Крошка, прилипшая к губе журналиста, наконец оторвалась, и ее унесло вечерним ветром.

— Он проклинал.

— Что?

— Он насылал проклятие на любого, кто посмеет украсть или испортить его труд.

Ван Ностренд рассмеялся, Бет тоже.

Именно эта особенность с самого начала натолкнула ее на то, чтобы собрать вместе столь разные книги на выставке. В верхней части манускрипта почти тысячелетней давности из аббатства Ридинга она нашла надпись: «Liber sancte Marie Radyng(ensis) quern qui alienaverit anathema sit». Что в переводе с латыни означало: «Да проклят будет тот, кто испортит эту книгу». На других рукописях, доставленных с разных концов Британских островов, имелись аналогичные надписи с проклятиями, в ряде случаев куда более цветистые и изобретательные. И, несмотря на то что точно датировать все эти труды было сложно, Бет догадывалась, что неизвестный монах становился со временем все более нетерпимым, а потом вдруг и вовсе исчез со сцены и его работы больше не появлялись. Что с ним произошло? Здоровье подвело или умер? Может быть, ему просто перестали давать работу? И наконец, кем он был, этот удивительный человек? Выставка стала первым шагом Бет в попытке выяснить это.

— Прости за опоздание, — сказал Картер.

Он подошел к жене, обнял за плечи, затем протянул руку Ван Ностренду.

— Картер Кокс.

— Александр Ван Ностренд, «Арт-ньюс».

Бет обернулась, взглянула на мужа. Никаких галстуков-бабочек: голубая оксфордская рубашка с расстегнутыми верхними пуговками, темно-синий блейзер, брюки цвета хаки. Словно манекен, сошедший с витрины магазина «Брукс бразерс», она часто поддразнивала его так.

— Так вы и есть счастливчик-муж?

— Частенько это слышу, — улыбнулся Картер.

Даже сейчас, после семи лет супружества, Бет не уставала любоваться мужем. Ей нравилось в нем все: и каштановая прядь, падающая на лоб, и темные глаза, взгляд которых всегда так внимательно сфокусирован на ком-то или чем-то, и высокий рост, и стройная фигура, и походка. По ее мнению, Картер был совершенным воплощением ковбоя и профессора одновременно.

— Ни секунды не сомневаюсь, — сказал Ван Ностренд. — Ваша жена на удивление красива, умна и образованна. — Он игриво взял ее за руку. — Однако, увы, время не ждет. Пора бежать. Я с удовольствием поговорил бы с вами о выставке еще. Позвоню в конце недели, если вы не против.

Бет заверила, что ничуть не против, взяла мужа под руку, и они отошли к гостям. Края золотистых скатертей трепетали на ветру.

— Ну и где же эта женщина-людоед? — спросил Картер.

— Придержи язык, — прошептала Бет. — Вон там, под аркой, беседует с патронами музея.

Завидев Бет, миссис Кейбот энергично замахала рукой, потом сама зашагала через лужайку к Картерам.

— Ты опять что-то натворила? — тихо спросил Картер. — Или я не вхожу в список гостей?

— Понятия не имею.

Решив взять быка за рога, Картер шагнул вперед и сказал:

— Добрый вечер, миссис Кейбот. Рад видеть вас.

— Я тоже, — буркнула она в ответ и отмахнулась, — но в данный момент мне нужны не вы, а Бет.

— Я как раз закончила говорить с журналистом из «Арт-ньюс» и…

— К нам едет мистер аль-Калли, он будет с минуты на минуту!

— Мистер аль-Калли? — спросила Бет. — Кажется, я не знакома с этим господином.

— «Звери Эдема»! — воскликнула миссис Кейбот. — Бестиарий. Я же посылала вам снимки.

— И все равно не понимаю.

— Мистер аль-Калли является владельцем этой книги! И просит нас изучить и реставрировать ее.

— О… — выдохнула Бет.

Только сейчас она увидела связь. Впрочем, в письме миссис Кейбот не было упомянуто имя владельца «Зверей Эдема», лишь это могло служить оправданием ее временного замешательства.

В отличие от Картера.

— Ну да, дорогая. Разве не помнишь, как говорила мне, что тебе поручили новый потрясающий проект, но владелец предмета предпочел остаться неназванным?

Он обратился к миссис Кейбот:

— Бет так радовалась!

Затем, вовремя поняв, что миссис Кейбот не придет в восторг, узнав, что ее подчиненная подробно обсуждает свою работу с близкими, Картер сделал дипломатичный ход:

— Я тогда еще подумал, что она нарочно скрывает от меня имя владельца. Только теперь понял, как было на самом деле.

Миссис Кейбот моментально успокоилась, даже заулыбалась.

— Да, все верно, — заметила она, — он сам, лично, просил меня не называть его имени. — Затем она снова посуровела. — О том, что он собирается быть здесь сегодня, мне сообщили буквально только что. Мистер аль-Калли особо подчеркнул, что хочет видеть именно вас, Бет, поскольку вы являетесь руководителем проекта.

Бет пожалела, что не узнала об этом заранее, — надо было собраться с мыслями, как-то подготовиться к этой встрече, прикинуть хотя бы предварительный план. Вместе с тем она была очень польщена. Несколько снимков с изображением мифических созданий, часть иллюстраций книги, показались ей совершенно потрясающими, прекрасными и в каком-то смысле даже интригующими. И тот факт, что книга была родом с Ближнего Востока — информация об артефактах этого региона, поступавшая к ней до сих пор, была довольно скудна, — делал ситуацию еще более интригующей. Не так уж много имелось у них в музее рукописей оттуда, тем более так хорошо сохранившихся.