— По-твоему, у меня там общественная приемная? — сердито спросил Костя.

— Ага, — отозвался Женька. — Антиобщественная. Приезжай в «Бруклин», мне увидеться охота. Встретимся на первом этаже возле эскалатора! — дабы пресечь любые возражения, Женька быстренько отключился.

Костя собрался, вышел из подъезда, в одной руке держа сигарету со свисающим хвостиком пепла, а в другой — телефон. Сначала он хотел поехать на машине, потом сообразил, что, скорее всего, без алкоголя не обойдется, а такси вызывать было лень (да и не любили местные таксисты кататься на такие мизерные расстояния), поэтому он, как и в то утро, когда впервые после долгих лет встретился с господином Балакиревым, решил пройтись пешком. На этот раз наушники были заряжены по полной, поэтому Косте удалось погрузить себя в депрессивное болото, состоявшее в равных пропорциях из русского и зарубежного рока; в некоторых моментах Костя ловил себя на точном, почти стопроцентном попадании в сюжет («Агата Кристи» вообще была идеальным саундтреком для его жизни), а иногда это попадание было случайным (вряд ли Том Йорк, когда писал альбом OK Computer, думал о маленьком уральском городке), но все вместе создавало на редкость цельную симфонию звуков, картинок и запахов.

А вот и треклятый «Бруклин» с его металлическими сиденьями в дырочку, похожий на зал ожидания маленького регионального аэропорта — а по сути, он и был своеобразным залом ожидания. Эскалатор, разумеется, не работал. Возле эскалатора хлопотали мужики в спецовках и о чем-то ожесточенно матерились. Женька стоял чуть поодаль, картинно подпирая стену. Богатый, упитанный, в хорошем дорогом пальто. В очередной раз Костя поразился тому, каким же солидным человеком стал Евгений Николаевич. От него за версту разило респектабельностью и «Олд Спайсом» — «Олд Спайсом», правда, сильнее. Он был похож на человека, собравшегося на долгожданное свидание, разве что в руках не было букета.

— Я же обещал тебя в рестик сводить, — сообщил Женька, неожиданно экранизировав Костину мысль о свидании.

— Ой, блин. Твои ухаживания становятся назойливыми. Я что, девчонка из «Тиндера»?

— Хуже в сто раз. Хорош ломаться. Предлагаю выбор — «Аризона» или хинкальная на Дзержинского. М?

— Ну ты серьезно? Хинкальная?

— Там Азамат работает, — Женька, судя по всему, решил одним махом снять все возражения, будто Костя, услышав про неведомого ему Азамата, сразу же бросится бежать в эту хинкальную на Дзержинского.

Увы, в этом случае личный бренд не сработал. Костя помотал головой.

— Ну, значит, пойдем роллы жрать.

«Аризона» располагалась буквально в двух шагах от «Бруклина» — надо было пройти через вещевой рынок, который почему-то сегодня не работал, хотя был не понедельник, свернуть на улицу Мичурина, дойти до ближайшего светофора, и вуаля — наткнуться на огромную вывеску единственного в городе суши-бара. Костю всегда удивляло, почему названия всех воскресенских заведений в той или иной степени были связаны с Америкой: торговый центр «Бруклин», суши-бар «Аризона», был когда-то клуб «Дикий Техас», впрочем, клуб этот прикрыли еще в нулевых, когда там произошла перестрелка, и какое-то время здание клуба пустовало, а потом на его месте открыли «Пятерочку». «Аризону» открыли полгода назад — раньше там находился ресторанчик, где готовили вкуснейший шашлык из баранины, но в этом ресторанчике произошла потасовка (нормальное явление для Воскресенска-33), и ресторанчик закрыли; словом, шашлычная канула в Лету тем же способом, каким погибали почти все культурно-досуговые заведения города. Мироздание настойчиво пыталось окультурить Воскресенск-33, но гордые и свободолюбивые воскресенцы отчаянно этому сопротивлялись.

Столкновение Эроса и Танатоса всегда заканчивалось победой Танатоса. Вот и единственный в городе интим-шоп — по злой иронии судьбы он находился на Столетова, на первом этаже дома, где жили Костины родители, — закрыли после того, как его разгромили местные гопники. Костя понимал, что, скорее всего, и «Аризону» ждет подобная участь, но, с другой стороны, он с удовольствием понаблюдал бы за дракой, которая произойдет в этих стенах, — уж очень колоритным был интерьер суши-бара. Драка в таком антураже смогла бы стать малобюджетной версией фильма с Джеки Чаном, не иначе. По крайней мере, это было бы весьма эпично. Жаль, в Воскресенске-33 нет ни якудза, ни «Триады».

На крыльце ресторана Женька остановился, достал из кармана пачку сигарет и сосредоточенно закурил.

— Скажи честно, — произнес он после некоторого раздумья. — Ты пошел со мной, потому что надеешься, что я верну тебе работу?

— Ты обвиняешь меня в меркантильности?

Женька держал сигарету на манер Саши Белого — большим и указательным пальцем — и выглядел очень серьезным.

— То есть ты принял мое приглашение потому, что действительно рад меня видеть?

— Я принял твое приглашение потому, что мне чертовски скучно. Пошли уже внутрь, а!

Суши-бар был пуст, поэтому удалось занять самый удобный столик: в уютном уголке, под лампой, с мягким диванчиком, а не жесткими стульями — в общем, столик, который в прайм-тайм занимают первым. Костя вспомнил еще одну нелепость, связанную с этой «Аризоной», а именно рекламную кампанию, когда все стены города украсили обольстительными плакатами с рекламным слоганом «Лучшая „Калифорния“ — в „Аризоне“!», и Костю буквально-таки воротило от когнитивного диссонанса. Здесь царил приветливый полумрак, играл расслабляющий лаундж (Костя терпеть не мог подобную музыку, потому что вечно от нее засыпал), на стене висел огромный телевизор, на котором без звука крутились зарубежные клипы. Официанты в «Аризоне» носили стильные черные фартуки и были вышколенными и услужливыми — или они перед Евгением Николаевичем так стелились, кто знает.

Вскоре на стол лег огромный суши-сет — настоящий ковер из рыбы, риса и водорослей, тут тебе и «Филадельфия», и «Калифорния», и «Канада» (и почему нет роллов «Омск», или там «Рязань», или «Петропавловск-Камчатский» с крабом, одна сплошная иностранщина), и роллы темпура. Костя в первый момент подумал, что они в жизни это не съедят, но потом, видя, с какой сноровкой Женька орудует палочками, подумал, что, скорее всего, съедят. Тот самый Женька, которого лично сам Костя учил пользоваться вилкой. Еще официант принес два бокала, в которых плескалась жидкость болотного цвета — заграничное пиво. Бокалы были похожи по форме на маленькие графинчики.

— Я хочу выпить за дружбу, — сказал Женька, ловко подхватывая высокий бокал. — Дружбу, которой у нас с тобой никогда не было.

— Ты опять?

— Слушай. Я крайне благодарен тебе и твоим родителям за тот день, когда вы меня отмыли, обогрели и накормили супом. Серьезно, тот день в какой-то мере изменил мою жизнь, и я его помню, будто это было вчера. Боже, я так испугался — серьезно, если бы вернулись эти дегенераты из вспомогательной школы, вооруженные арматурой, я бы испугался меньше. Я так боялся опозориться перед твоими родителями, что чуть ли не в прямом смысле язык