– Есть какие-нибудь соображения? – спросил Бен-Рой.

– Например, не в курсе ли я, кто это сделал?

– Ну, это была бы полезная информация.

Асланян выпустил колечко дыма.

– Если бы я что-то знал, я бы тебе сказал, Арие. Любой армянин в Иерусалиме сказал бы. Да и во всем Израиле. Так осквернить наш собор. – Он вздохнул и покачал головой. – Мы потрясены.

По лестнице прогрохотали шаги, и в подвал спустился грузный мужчина с коробкой, полной пучков шпината. Асланян ему что-то сказал по-армянски. Мужчина оставил свою ношу за дверью на кухню и ушел.

– Потрясены, – повторил армянин, когда он исчез. – В шестьдесят седьмом, во время войны, когда на нашу территорию упал снаряд, погибли люди, но это… Для любого из нашей общины собор – святое место. Центр мироздания. Это, – он приложил руку к сердцу, – это как будто случилось в нашем собственном доме. Даже хуже. Ужасно.

Несмотря на суровые, немного скорбные черты лица, Георгий обычно был беззаботным малым. Бен-Рой никогда не видел его таким.

– В этой области я мало что смыслю, – сказал он. – Ортодоксальные евреи, арабы – с ними я набрался определенного опыта. А с армянской общиной никаких дел не вел. Кроме того случая пару лет назад.

Владелец таверны удивленно на него посмотрел.

– Семинаристы, – напомнил ему Бен-Рой.

– Ах да. – Георгий снова затянулся. – Это был не лучший час для израильской полиции.

Именно так выразился и архиепископ Петросян. Видимо, фраза стала расхожей, подумал Бен-Рой. И в армянской общине ее всегда произносят, когда вспоминают о том деле. Не без оснований, надо сказать, хотя, если судить по справедливости, вина лежит скорее на политиках, чем на полиции. Впрочем, как обычно. Не вмешивались бы политики, все, вероятно, шло бы намного лучше.

А случилось тогда вот что: два семинариста из Армении сцепились с группой подростков-хареди из Еврейского квартала. Месяцами юные хареди плевались в армянских священников и учащихся, и семинаристы решили им отплатить. В разумном мире дело бы ограничилось нагоняем, пинком под зад, и на этом бы закончилось. Но Старый город – отнюдь не разумный мир. Одному из хареди разбили нос. Фруммеры – приверженцы ортодоксальной веры, – по обыкновению, потребовали крови, и министерство внутренних дел, как это обычно случается, уступило. Результат: семинаристов арестовали, а затем выдворили из страны. Нелепая, чрезмерно жесткая реакция, за которой предсказуемо последовало недовольство товарищей тех семинаристов, и в немалой степени потому, что подростков-хареди никак не наказали.

Дело поручили Бауму, что с самого начала гарантировало провал. Бен-Рой играл в нем незначительную роль – допрашивал несколько человек на начальном этапе, – но по ассоциации чувствовал себя тоже замазанным. Стена, поселения и многое другое в этой стране, где планы вынашиваются в кабинетах, синагогах, мечетях и церквах, делают работу полиции подчас чертовски трудной. Да что там говорить – почти всегда.

– Кофе.

В окне кухни появилась пожилая женщина, в руках она держала чашечки на блюдцах. Георгий принял у нее чашки и поставил на стол. Положил себе пакетик сахара. Бен-Рой положил в свою чашку два.

– Так вот, как я уже сказал, мне мало приходилось иметь дел с армянской общиной. – Полицейский пригубил кофе. – Ты наверняка слышал, что ее… – Он сделал жест, изображая, будто затягивает у себя на шее удавку. – Возможно, это сделал спятивший маньяк, но надо учесть все варианты.

Асланян промолчал, только помешивал кофе и попыхивал сигаретой.

– Ты не слышал… как бы получше выразиться… чтобы внутри общины существовала вражда? Или шли разборки?

Ответа не последовало.

– Что-то вроде вендетты, – настаивал Бен-Рой. – Трения между священниками и прихожанами собора? Неприязнь, обиды. Все, что выходит за рамки обычного. – Он задавал вопросы, стараясь найти какую-нибудь зацепку. – Все, что угодно, что могло бы навести нас на след.

Георгий поднял чашку, сделал глоток и затушил сигарету в темной лужице на блюдце.

– Вот что я тебе скажу, Арие, – начал он. – У нас, как в любой общине, есть свои заморочки – свои негодяи, свои смутьяны. Наши священники ругаются со священниками греческого патриархата, этот не любит того, тот надул третьего. Всякое бывает, мы же люди. Но говорю определенно, – он поднял на полицейского глаза, – ни один армянин не поступит так с другим армянином. И уж тем более в соборе. Мы – семья. Мы заботимся друг о друге, защищаем друг друга. Такого просто не могло произойти. Кто бы ни совершил преступление, Арие, даю гарантию, это не армянин. Точно.

Георгий повернулся и сказал несколько слов матери, та ему что-то ответила и высунулась в окно.

– Не армянин. Это сделал не армянин.

И прежде чем вернуться к плите, сердито прищурилась на Бен-Роя, желая убедиться, что тот все понял.

Полицейский допил кофе.

– По крайней мере это сужает круг расследования.

Послышался гам голосов, и по лестнице, топоча, спустились с десяток человек – пожилые туристы, судя по путеводителям, американцы или англичане. Асланян рассадил их за столиками и подал меню. Из ресторанных колонок полилась негромкая музыка, хотя Бен-Рой не заметил, кто включил систему.

– А не ходят слухи, кто такая убитая? – спросил он, когда Георгий вернулся. – Может, что-то поговаривают?

Асланян покачал головой:

– Не армянка, это точно. Во всяком случае, если и армянка, то не из Иерусалима. Здесь все друг друга знают.

– Значит, возможно, из других мест?

Георгий пожал плечами:

– Не исключено. – Он вытряхнул из пачки новую сигарету, сунул в рот, но передумал закуривать и положил на стол. – Тебе надо поговорить с архиепископом Петросяном. В нашей общине он знает всех и все. Не только в Иерусалиме, во всем Израиле.

– Я его уже видел, – отозвался Бен-Рой. – В соборе. Он сказал, что ничего не знает.

– Это и есть ответ. Петросян знает больше, чем патриарх и все другие архиепископы, вместе взятые. В нашем мире не происходит ничего, чего бы он не знал. – Асланян оглянулся, словно желая убедиться, что их никто не подслушивает, затем подался вперед. – Мы зовем его осьминогом. У него повсюду щупальца. Если он не может тебе помочь… – Он воздел руки вверх, заменяя этим жестом недоговоренное «никто не сможет».

В другом конце ресторана один из туристов окликнул: «Хэллоу!» – и помахал меню, давая понять, что они готовы сделать заказ.

– Извини, Арие, мне надо ими заняться.

– Нет проблем. Мне тоже пора возвращаться в участок.

Бен-Рой достал было бумажник, но Георгий заставил положить его обратно в карман.

– За счет заведения.

– Дашь мне знать, если что-нибудь услышишь?