— Пойдем в комнату, прошу тебя. Не нужно никого убивать. Они перепили, оставь его. Прошу тебя, — снова взмолилась я.

Эти руки пачкались в крови. Он грешен. На его совести не одна смерть, его боялись. Его уважали. Мне тоже стоило держаться от Алекса подальше, но почему-то лишь когда его ладонь обняла меня за талию, я ощутила долгожданное спокойствие. В этих безжалостных пальцах, что нажимали на курок, таилась моя нирвана.

— Пожалуйста, — прошептала едва слышно, согревая тревожным дыханием его шею. — Уведи меня отсюда.

Ему было сложно поддаться моим уговорам. Палец продолжал напряженно лежать на спусковом крючке, когда, наконец, Алекс сдался и жестом показал несчастному уголовнику, чтобы валил отсюда.

— Имей в виду, — процедил мне Алекс, убирая пистолет. — Сейчас тебе удалось меня остановить, но больше я этого делать не буду. Ты истратила свою единственную блажь.

— А больше я и не попрошу, — прошептала я и, сама от себя не ожидая, встала на цыпочки и потянулась к его губам.

Поцеловала первая, с замиранием сердца ожидая, ответит или нет.

13

Любопытство, страх и волнение, сплелись воедино под руководством нетерпения. Мне хотелось еще раз необычной анестезии, чтобы все, что произошло со мной за сегодня забылось, как будто и не было вовсе. Поэтому сама потянулась к Алексу, чего раннее никогда бы не сделала.

Раньше я свято верила, что поцелуй дамы нужно заслужить. Сегодня поняла, что поцелуй мужчины — тоже. Я своим поведением больше косячила, нежели набирала баллы, но на что- то надеялась. Реальность в который раз ударила меня жестким кулаком в солнечное сплетение, показывая всю абсурдность моего поступка.

— Это вместо обезболивающего, — почти шепотом произнесла, сконфуженно и нехотя убирая руки, которые еще пару мгновений назад обвивали сильную шею.

Моим надеждам не суждено было сбыться. Вместо томной анестезии я получила поцелуй с бетонной плитой. Теплой бетонной плитой, которая не поддалась моим чарам и не превратилась в спасительный эликсир. Он не ответил. Остался стоять с плотно сжатыми губами и хмуро наблюдал за тем, как я горела со стыда.

Теперь я точно в его глазах была инфальтивной малолеткой без чувства собственного достоинства. Только девицы лёгкого поведения могут так себя вести.

Стало стыдно. Не зная, куда деть бесстыжие глаза, я снова оттянула футболку до колен и начала кусать губы, языком слизывая практически невидимый вкус губ Алекса.

— Сначала тянешься, целуешь. А потом краснеешь. Ты часом не целка, Шура?

Услышала тихий голос. Подняв взгляд, заметила, что Алекс задумчиво наблюдал за мной. Остатки былой хмурости еще были заметны на лице, но уже не так явно. Ее сменила заинтересованность.

— А что, для тебя это проблема?

— Это проблема для тебя. Не я же целка.

— Я не ц... Это вообще не твое дело. Это личное, — вспыхнула возмущением и попыталась отойти от него.

— После того, что между нами было, ни о каком личном не может идти речи, — шагнул ко мне и притянул за талию. — Кстати, пушап ты носишь неправильно.

— Я не ношу пушап, — начала и ойкнула, когда его пальцы оказались у меня под футболкой и прикусила губу, заметив в руках брелок от авто.

— Обычно девушки все прячут в чашке, ты оригинальна, — продолжал с интересом наблюдать за моей реакцией.

Ему было забавно наблюдать за мной, не иначе. Он не ругался, не пытался меня наказать. В манящей синей глубине его глаз плескалось только любопытство, а губы дрогнули, не поддавшись на провокацию улыбки. Успел спрятать, но я припалила.

Мне нечего было ответить. Потупила взгляд, но ловила удовольствие от того что его рука все еще покоилась на моей талии.

— Пойдем в дом, — сообщил, не дождавшись ответа.

— Снова закроешь меня? — рискнула поднять голову и осторожно глянула на него из-под ресниц.

— На этот раз я останусь с тобой, — обнял моё лицо ладонями, а после легонько щелкнул по носу. — И если выкинешь нечто подобное, я тебя накажу. Поняла? И запомни: из этого дома невозможно сбежать.

Хотела спросить, как он планировал меня наказывать, но не стала нарываться. Пошла покорно следом. В дом мы заходили, держась за руки. В дверях нас встретил парень с уродливым шрамом, но ничего не сказал. Только задержал взгляд на наших руках и отошел в сторону.

— Почему он всегда молчит? У него что, языка нет? — спросила, когда мы поравнялись с дверью.

— Нет.

Краткость — сестра таланта, но она не особо понятно выражалась. Я не поняла ответ и переспросила:

— Нет — языка нет, или ты про что?

— Когда-то он задавал очень много вопросов. Прямо как ты… И мне пришлось отрезать ему язык, — Алекс открыл передо мной дверь. — Советую принять эту грустную историю к сведению.

Намек я поняла и молча прошла внутрь.

Вопреки моим ожиданиям Алекс провел меня в другую комнату на втором этаже. Тоже небольшую, но более уютную. Если раннее мне казалось, что этот дом напичкан уголовниками, то сейчас, разглядывая помещение, я ощущала тут присутствие женщины.

Мило. Даже слишком. Скандинавский стиль, бело-серые стены, большая кровать по центру комнаты, над изголовьем ложа панно с природой в черно-белом формате. Небольшая тумба с фото окончательно убедила меня в том, что женщина в доме все же была. Чья это комната? Гостевая или для развлечений? Сколько девчонок сюда приводили? Кроватка-то явно не для сна в одиночку.

Пока я изучала интерьер, Алекс прошел к тумбе, стащил с себя футболку и швырнул ее небрежно на кровать, после чего стал рассматривать свою рану.

— Помочь обработать?

— Помоги, — ухмыльнулся и кивнул на живот.

Это звучало пошло и вызывающе. Словно не рану предлагал проверить, а опуститься перед ним на колени и зубами расстегнуть ремень на джинсах, пуговицу, расстегнуть собачку ... Меня снова понесло не в ту степь и когда оказалась рядом с Алексом, с ума чуть не сошла от своих мыслей.

Сегодняшняя рана не была первой. Мощное тело за годы жизни приобрело не только завидную мышечную массу, но и несколько отметин на память. В прошлом Алексу штопали живот и плечо. Вот, еще я добавила стежков на боку.

А шрамы ему шли. Они манили к себе прикоснуться, обвести подушечками пальцев, а может даже и губами. Ещё от Алекса бесподобно пахло.