я стала их рассматривать неприязненным взглядом. А кому понравится, когда в его сторону тычут пальцем, как в зверька за решеткой, и еще удивляются, что Алекс посмотрел на такую, как я. Почему они все так удивляются? Что со мной не так-то сейчас? Дело в футболке, моем цвете коже или тут что-то другое?

— Да ладно тебе, не обижайся. Димарик не со зла, — сообщил Тим, заметив мой негатив. — Тебе повезло. Ты под надежной защитой. Даже если расстанешься с Вестником, можешь говорить, что ты его телка и тебя никто не тронет. Пока они справки не наведут, к тебе никто не имеет права прикоснуться, — он подмигнул мне и достал из холодильника бутылку пива, после чего обратился к Молчуну. — Че, пес, охраняешь ее?

Молчун не обратил внимания, будто не слышал.

— Ы-ы-ы… Говорю же, пес, — мужчина махнул рукой и открыл пиво зубами.

— Почему вы его оскорбляете? Потому что он ответить не сможет? — возмутилась я. — Это приятно, думаете? Идите и со своими друзьями так разговаривайте. Только сомневаюсь, что духу хватит. Не каждый такое стерпит и пустит, как у вас принято, другому пулю в лоб!

— А я кажется понял, почему Вестник ее выбрал. Наглая! — хохотнул Димарик.

— Ты чего? Из волонтерского движения, праведница? — моя реакция Тима удивила.

— Не люблю когда обижают тех, кто не может дать сдачи.

— Он меня все равно не слышит. Он же глухонемой, — невозмутимо ответил Тим и прошел к выходу. — Его Вестник в приюте каком-то нашел или выкупил у кого-то. С тех пор этот пес хранит верность своему хозяину. Он знает свое место, так что не расстраивайся за него так. И Алексу привет.

Они оба ушли.

— Ты меня не слышишь? — спросила я, на что Молчун никак не отреагировал. Продолжил внимательно смотреть на меня, ожидая, что скажу дальше. — Ты читаешь по губам?

Получив в ответ тишину, отвернулась от него и едва слышно буркнула:

— Ваш Вестник не парень мне никакой. Он просто мне жизнь спас и силой сюда меня притащил…

Меня прорвало на откровения. Все равно никто не слышит. Себе под нос промурлыкала про все, что произошло за сегодня. И про Егора, и про сбитого мужчину, и про то, как чуть не умерла, про Алекса… Все выложила, как на духу. Когда иссякла, почувствовала, что стало легче.

Молчун сидел позади меня и рассматривал свои черные кроссовки. Вот так и поговорила я сама с собой.

Почувствовав, что я повернулась, парень поднял взгляд, а я увидела классный ракурс и загорелась написать портрет. Я, наверное, напугала парня, потому что резко вскочила и подошла к нему:

— У тебя есть лист бумаги и карандаш? — видя, что меня не понимают, пояснила. — Я бы хотела написать твой портрет. Можно? Я быстро, только мне потребуется бумага и карандаш. У тебя есть?

Молчун не стал возражать. Уже через минуту я с увлечением писала его, запретив двигаться. Портреты у меня получались быстро. Это было моей любимой дисциплиной и хобби. В комнате две полки были битком забиты моим творчеством и все близкие обзавелись собственным портретом. Мои работы висели практически в каждом доме знакомых. Это было моей маленькой гордостью.

Молчуна нарисовала тоже быстро, пообещав ему в будущем сделать самый классный портрет. Я старалась показать максимально его изюминку, словно доказывая окружающим, что он не пес, а вполне привлекательный мужчина с шармом в виде шрама. Мне показалось, что ему понравилось. По крайней мере он улыбнулся.

— Ты классный, — я похлопала его по плечу. — И отлично делаешь бутерброды.

В комнату к Алексу я возвращалась со странным убеждением, что нашла тут себе нового друга.

В спальне было темно. Закрыв дверь я немного постояла на пороге, прислушиваясь. Алекс все еще спал, вокруг было тихо. На цыпочках прокравшись к кровати, я осторожно прилегла на прохладные простыни. Недолго полежав, решила все-таки проверить Алекса и потрогала ему лоб. Он был холодный, как у покойника. Испугавшись в потемках, что Молчун зафигачил ему не тот препарат и Шурик умер, наклонилась к лицу, проверяя дыхание. Дышал.

Когда прилегла рядом, Алекс сгреб меня в охапку и положил к себе на плечо. Млея от его поглаживаний подумала, что он не такой уж и суровый. В нем много ласки, только проявляется она когда разум в отключке.

15

Разбудили меня настойчивые поцелуи. Еще не до конца проснувшись, стала отвечать на требовательные ласки, наощупь ища искушающие к разврату губы и задрожала, когда шершавые пальцы сдвинули кружево и стали ласкать мокрые складки. Ощутив взаимное желание, дыхание Алекса участилось и он стал активнее атаковать мой рот. Властно проникать в него языком, словно трахал меня, пока его пальцы гладили промежность, проникая внутрь и дразнили набухающий клитор. Бесстыже раздвинув бедра, я заелозила в такт в жажде разрядки, тем самым раззадоривая своего утреннего искусителя еще больше.

Прошлый провал в интиме для Алекса, как и для любого другого мужчины — мощный удар по самолюбию, поэтому он хотел все исправить. Компенсировать неудачу, поставив галочку в своей состоятельности. Думаю, если бы я попыталась противиться, он бы меня не услышал, потому что полностью погрузился в омут своих похотливых желаний, и мне повезло, что я не хотела протестовать. Я капитулировала после первого поцелуя и не меньше Алекса хотела получить утреннюю разрядку.

Не покидала мысль, что мне это все снилось, потому что для меня происходящее было за гранью реальности. Все ощущения обострились до предела и даже тривиальные поглаживания по спине вызывали разряды тока по всему телу.

— Дикая кошка, ты мне губу прокусила, — Алекс хрипло простонал то ли от боли, то ли от наслаждения и посадил мое невесомое тельце на себя сверху, любуясь мною.

Казалось, что его зрачки съедали всю радужку, когда наши глаза встречались. Его восторг придавал мне уверенности и усиливал возбуждение. Я была самой натуральной дикой кошкой, которая только и думала о его эрекции, которой он терся о мою промежность и постанывала от нетерпения, сводя Алекса с ума окончательно.

— Я рехнусь, как хочу тебя, — произнес, грубо целуя, и стащил с меня осточертевшую обоим футболку.

Когда-то мы обсуждали с девчонками, как ведут себя в постели такие, как Алекс. Я тогда твердо заявила, что не смогу быть с подобными мужчинами, скептически отзываясь про