Слава богу, не приставал вот так сразу, чего я боялась. Тогда бы напряглась, стала думать всякое разное, нехорошее. Но он улыбнулся, кивнул головой, мол, давай перекусим.

Селедочку хвалил и картошку уписывал за обе щеки. А потом начал расспрашивать, есть ли в Идолге магазин, что в нем можно купить. Я начала рассказывать, он кивал головой, и я понимала, что он даже как будто удивлен, что в нашем захолустье в обыкновенном сельском магазине можно купить хоть черта лысого.

Ближе к ночи, когда наше застолье все еще продолжалось, да только мы перешли на более благородные напитки вроде коньяка, и, когда меня сморило и я видела перед собой просто красивого мужчину, который не сводил с меня влажных своих кошачьих глаз, я вдруг поняла, что счастлива. Вот еще ничего не было, он только целовал мою руку, а мне и этого хватало. Он говорил мне комплименты, из которых я поняла одно: он видит во мне здоровую свежую деревенскую молодую женщину, которая ему очень нравится. И тогда уже меня не смущали никакие Надьки или Ирки, я поняла, что влюбилась по уши и что мне теперь все трын-трава.

Обходительный, нежный и ласковый мужчина – что еще нужно одинокой, в соку, женщине? Да ничего.

Мы провели чудесную ночь, и уже под утро, когда мы оба курили, лежа в постели, и в окошко светил бледный месяц, он сам мне во всем признался. И про любовницу свою рассказал, которая почему-то на дачу не приехала, и про то, как на его глазах ее муж открывал сейф, а потом ушел, словно для того, чтобы Сережа забрал эти деньги, про его внезапную кончину…

Не могу сказать, что я одобрила его поведение, нет, это не так, конечно. Сама-то я так никогда в жизни не поступала, я всегда зарабатывала деньги своим трудом, но чисто по-человечески поняла его и простила. Понятное дело, что его быстро вычислили. По телефону его любовницы. Уж слишком много звонков с ее телефона на Сережин. Удивительно, подумалось мне тогда, что его не вычислил ее муж. Хотя если все обстояло так, как рассказывал Сережа, то, видать, этому Нечаеву не было никакого дела до жены, у него была своя жизнь и, возможно, тоже любовница. И не одна.

Так получалось, что и бежать-то ему не было смысла, потому что он понимал: рано или поздно его все равно вычислят с помощью вдовы, возьмут отпечатки пальцев, сравнят с теми, что обнаружат на даче, и предъявят обвинение в краже денег. Кто-нибудь все равно настучал бы вдове, что Нечаев приезжал на дачу за деньгами. Сережа где-то внутри себя был даже готов к тому, что к нему придут и станут задавать вопросы. Но отпечатки пальцев на даче могут означать, что он просто бывал там, встречался с Людмилой, и не обязательно, что это именно он похитил деньги. Да на дачу могли залезть воры, кто угодно! Вот если бы он сбежал из города, то его стали бы искать, так он рассуждал… Словом, он спрятал деньги и оставался дома до тех пор, пока за ним не пришли. И когда спросили, является ли он любовником Людмилы, поначалу отпирался, чего колоться-то сразу, но а потом уже, когда ему рассказали о смерти ее мужа, тогда и признался, вроде какой смысл теперь скрывать, когда мужа нет. Отрицал свое пребывание на даче в день смерти Нечаева. Говорил, что был дома, но свидетелей этому, конечно же, нет. Они обыскали его квартиру, ничего не нашли. Те небольшие деньги, что он хранил в коробке из-под конфет, принадлежали ему. Он очень, очень надеялся, что его не задержат, тем более что убийства он никакого не совершал и что невозможно доказать, что деньги взял он. Но его задержали, несколько часов он провел в следственном изоляторе, после чего повели на допрос.

Допрос проходил в кабинете следователя. Сережа рассказывал, что окна кабинета были с решетками, все как полагается, и что когда его только начали допрашивать, у него и в мыслях не было бежать, наоборот, он собирался рассказать о своих отношениях с Людмилой и отрицать свое участие в ограблении Нечаева. Но словно сама судьба второй раз подсказала ему (и очень подло поступила, между прочим!), что следует делать. Ведь все знают притчу о знаках, о том, что нас повсюду подстерегают знаки, и наше дело их заметить и поступить так, как нам подсказывает наша судьба. Так, к примеру, у меня был один знакомый, который однажды решил отправиться налегке путешествовать по Карелии. Так вот, он вышел из дома, был ветер, и к его ногам прибило мятый листок бумаги, на котором было написано: «Не ходи туда». И он вернулся домой. И никто не знает, что случилось бы, если бы он не обратил внимания на этот знак и отправился в путь. Но это я отвлеклась. Итак – знаки судьбы. Кто бы мог предположить, что, пока Сережу допрашивал один следователь, в соседнем кабинете другой следователь допрашивал человека, которого обвиняли в регулярном изнасиловании своей дочери (об этом Сережа узнает позже, из газет), и что он, понимая, что его ждет в тюрьме, прямо в кабинете следователя разбил графин с водой и осколком стекла вскрыл себе вены! Следователь был молодой, неопытный, растерялся, ворвался в тот кабинет, где допрашивали Сережу, и сказал, что его подследственный умирает. Сережин следователь бросился в соседний кабинет вместе с тем, молодым следователем, оставив дверь кабинета не запертой. «Я и сам не знаю, зачем я это сделал, но просто подошел к двери, открыл ее и спокойно вышел на улицу». Так сказал мне Сережа. Понимая, что давить на него не следует, что ему и так несладко, я не стала говорить ему, что у меня лично создалось такое впечатление, будто им кто-то руководит сверху (или снизу, из преисподней, честное слово!). Что сначала открытый сейф он принял как знак судьбы и похитил деньги. Потом открытая дверь – и он сбежал из кабинета следователя, даже не понимая, что тем самым подписал себе приговор! Что расписался в преступлении! В воровстве!

«Я подумал тогда, что деньги у меня есть и я просто сбегу куда-нибудь подальше, на море, куплю себе домик и буду спокойно жить. Я не хочу в тюрьму. А тогда я так вдруг отчетливо увидел себя в тюрьме, что меня чуть не стошнило!» Я поняла, что он хотел этим сказать. Что он не верит в правосудие, не поверил и тому, что его, единственного подозреваемого в этом деле, отпустят. Что решат, будто он чуть ли не на глазах Нечаева полез в этот сейф или вообще напал на Нечаева, своего соперника, и отнял деньги, чем сильно испугал его и довел до инфаркта. Больше того, приплетут, что все это было заранее тщательно спланировано не без участия жены Нечаева, которая знала, что ее муж в этот день приедет на дачу, чтобы забрать деньги. А ведь все произошло случайно! Случайно!!! И Сергей приехал на дачу просто на свидание.

Он понял, что совершил ошибку, взяв деньги, и что это и есть настоящее преступление, за которое он может получить срок. И вот для того, чтобы не сидеть в тюрьме, где он не выдержит и дня (человек изнеженный предельно, как я потом пойму), он и решился на следующий отчаянный шаг – бегство.

Мне неудобно было спрашивать у него, куда он спрятал деньги. Но он, рассказывая мне историю, то и дело говорил о том, что они у него есть и что он хотел их использовать, чтобы убежать куда-нибудь подальше, на море. Но пока что надо, чтобы это дело затихло, чтобы его перестали искать. А для этого ему нужно отсидеться в каком-нибудь укромном месте. Поэтому времянка Нади на самом деле явилась бы для него исключительным местом, где он мог провести некоторое время. Главное, чтобы его не увидели соседи. Во времянке у Нади никто никогда не жил, она использовала ее в хозяйственных целях. Любка, соседка, не любопытная, но если Сережа не будет попадаться ей на глаза, то и вообще никто в деревне о нем не узнает. Дверь времянки выходит в сад, там же находится и туалет, так что, выйдя из домика по нужде, он не рискует попасться на глаза Любке. Остается одно: объяснить эту ситуацию Надьке. Но как? Согласится ли она прятать у себя преступника? Надька, она баба хорошая, но не дура. Можно было бы придумать какую-нибудь сказку, чтобы не выдавать всей правды о Сереже, но в голову ничего не шло. Поэтому я решила рассказать ей правду. Я знала, что она меня не выдаст, как не выдаст и Сережу. Она не подлая. Но преподнести ей эту информацию я должна была под доверительно-романтическим соусом, как бы цинично это ни выглядело. Тогда цель была бы достигнута, и моя подружка все сделала бы правильно.