Ничего не помня о них.

Лили — фея, принесенная матерью незадолго до ее ухода.

Эния — фея, принесенная отцом еще до рождения самого Сирила.

Одна из младших фей, если так можно говорить, и самая старшая, Матушка.

Каждый раз, когда Эния и Лили покидали его, пусть и на несколько лет, Сирилу казалось, что частички его родителей исчезают вместе с ними, хотя на самом деле они исчезли давно.

Для всех фей в замке Сирил давно единственный господин — и никто из них не помнит, что когда-то давно, словно в иной жизни, господином был кто-то другой.

Сирил делает шаг вперед, потом еще, останавливается у стола раздумывая. Он мог бы попросить чаю и кусочек пирога, чтобы попытаться напомнить себе о сладости выпитого кофе, но не делает этого. Только стоит, медленно поглаживая спинку стула, что во главе стола.

Он скучает по отцу и маме. Он скучает по Нериссе. Он отчаянно скучает по всем, кто ушел или исчез. И осознание того, что прошел еще один год — глупый просроченный купон напомнил об этом еще сильнее, — наваливается странной тяжестью.

Он закрывает глаза, вдыхает и медленно выдыхает, чувствуя привкус инея на языке.

Нет, он ничего не хочет.

Сирил открывает глаза, резко разворачивается на каблуках и покидает столовую, не особо понимая, куда же именно направляется. Замок достаточно велик, чтобы в нем можно было потеряться на долгие часы, если позволить ногам нести его вперед. И не задумываться на каждом повороте.

Когда в нос ударяет знакомый сладкий аромат, а уши наполняет не менее знакомое тихое пение, он понимает, куда зашел.

Он в Колыбели.

Место, где рождаются и умирают феи. Где растут их корни, их прекрасные цветочные сердца. Лили здесь — она ухаживает за каждым лепестком, несмотря на то, что их силу и чистоту поддерживает магия. Но никогда не бывает слишком мало заботы. Она поет им, своим еще не возродившимся сестрам.

И замирает, заметив его.

— Господин, — лепечет Лили.

— Все в порядке, — качает он головой. — Продолжай.

И она снова начинает петь мягкую, приятную мелодию почти без слов, о бесконечной весне и месте, где цветов столько, насколько хватает взгляда. Песня о смерти и рождении. О чем-то вечном, почти настолько же вечном, как драконы — или хотя бы память о них.

Как Сирил помнит своих родителей, так его дети будут помнить его, неся бремя истории.

Лили пролетает над каменными цветами, одним прикосновением стирая пыль, и Сирил смотрит один из них. Особенный. Настолько особенный, что почти уникальный.

А, может, и действительно уникальный.

Эту фею — этот цветок — он принес сам. Отправился в Вечный Сад, чтобы получить благословение Древа Тысячи Снов. Чтобы получить один лишь цветок, как однажды получили его родители.

Лили родилась на седьмой год, как оказалась здесь. Эния — на двенадцатый.

Его собственная фея все еще не сделала этого. Сирил принес ее каменным цветком, и каменным цветком она и осталась. Это было настолько давно, что даже не верится. Как будто он стал единственным, кому не повезло — цветок пуст внутри, в нем нет феи, и он напрасно ждет чуда, ждет рождения.

— Когда она родится? — спрашивал он у своей матери.

Мама только пожимала плечами, хитро улыбалась и просила потерпеть.

— Почему она не рождается? — спрашивал он уже у отца.

Но отец не находил для него ответа ни в одной из книг.

— Насколько давно она у тебя? — однажды спросила у него Нерисса.

И едва не выронила чашку, когда услышала ответ.

Больше шестисот лет. Столько порой не живут целые страны.

Может быть, Нерисса подарила ему Иссу именно поэтому. Или потому что ее век подходил к концу, и она не хотела оставлять свою фею в одиночестве. Не хотела оставлять ее без имени.

Сирил опускается на одно колено, касается каменного цветка кончиками пальцев, закрывает глаза и позволяет себе ненадолго раствориться в приятном аромате этого места, а также тихой песни Лили.

Пока не…

— Господин! Господин! Чужие!

Пока он не слышит испуганный голос Иссы где-то внутри себя. И не чувствует, как защита замка немного скручивается, удивленная, но не тревожная: не вторжение, но те, кого здесь быть не должно.

Сирил открывает глаза и встает.

Он покидает Колыбель, чтобы столкнуться с тем, что кидает в него мир. Вероятно, с очередной неприятностью. Но в голове привычно стучит только один вопрос:

— Когда?

Глава VII. Удивительно приятное утро

Злата не знает, от чего просыпается, но это словно похоже на какой-то толчок внутри, в ее мыслях: вот она спала, а вот уже проснулась. Одно мгновение между прекрасными минутами в мире грез и реальностью, которая обрушивается на нее.

Она едва помнит, что ей снилось, в памяти остались только ощущение полета и небо, но в этом нет ничего особенного. Многим снятся полеты. Главное — другое.

Злата открывает глаза и осознает, что все остальное — купон, дракон, замок и эта ужасающая чехарда в Третьем Доме —