– Нефть? А…

– А-а… Ты думаешь, бандиты нефть контролируют? Авторитет может взять, к примеру, эшелон с нефтью в Тюмени, перегнать через Питер куда-нибудь, продать… Так это считается у нас чуть ли не операцией века, люди седеют на этом, трясутся, все вкладывают, что у них есть, на «зеро», так сказать, ставят. Прибыль, впрочем, вполне приличная, при условии, если эшелон доедет до Питера. А это еще большой вопрос. Ну вот. Если эту операцию наш человек провернет, то потом гоголем ходит. Год отдыхает, нервы восстанавливает. А эти – хули им эшелон, если им все скважины принадлежат, и они по трубе гонят куда надо и сколько надо? Чувствуешь разницу? С металлами та же тема… Теперь поутихло немного, а в начале девяностых только ленивый не пробовал. Сначала дело шло более-менее гладко. Потом стали потихоньку убирать «металлистов». А немного позже уже и не потихоньку. Всех, начиная от посредников и кончая разными охранниками. Всех, кто хоть что-то об этом деле знал. А теперь одни слухи остались о металлических делах. Вернее, гонят-то их по-прежнему, но не братва. Другие. Вот те самые, о которых я говорил. Сверху сидящие. Это их делянка. Все сырьевые дела – их. Нам только крохи перепадают.

– Да… Бедные вы… Не дают сырье продавать…

– Ой, Настя, только не надо ерунду эту мне сейчас начинать про «торговлю родиной»… Торговля сырьем – нормальная операция, всю жизнь, всю историю человечества все страны, в которых есть сырьевые ресурсы, его продавали. А что – сидеть на этой нефти? Самим-то ее хватает выше крыши. Почему не продать? Это журналисты, которые все поголовно куплены, расписывают, общественное мнение формируют, опять же, против братвы направленное, а не против тех, кто по-тихому этим занимался, занимается и заниматься будет.

– Андрей, – сказала Настя.

– Да?

– А к чему ты все это мне сейчас рассказываешь?

– К чему? К вопросу о твоей самостоятельности…

– Так что с самостоятельностью?

– С Михалычем что там у тебя? – спросил Андрей, не ответив на ее вопрос.

– С Михалычем? А при чем тут Михалыч?

– А при том, что он вот туда как раз и полез. К этим главным кормушкам. А если человек туда попадет, он уничтожает всех, кто ему мешает. А я чувствую, что подошел уже к черте, понимаешь? Уже приблизился к самым запретным зонам. У меня все операции сейчас основные туда заедут краешком.

– Ты что, все деньги заработать хочешь? Мало тебе?

– Так уж вышло, Настя. Я не виноват. Это как машина – она пущена и не остановить, пока не выработается до конца. Пока горючее не кончится.

– Какой пафос… «Я на краю…», «машина пущена…», – Настя усмехнулась.

– Ты чего смеешься?

– А как не смеяться-то? Ты себя послушай – бандитская романтика…

– Романтика, да… Я что-то говорю, говорю…

– Ничего. Нормальная лекция по бандитской политэкономии.

У Насти постепенно создавалось ощущение, что Андрей пытается как-то в чем-то оправдаться перед ней. Это было уже интересно. Тем более, что он продолжил, потихоньку подтверждая ее соображения:

– Бандитская, говоришь? А кто у нас не нарушает закон? Кто в этой стране долбаной живет на зарплату, скажи? Можешь назвать хоть одного знакомого тебе человека, который довольствуется только тем, что платит ему государство? Нет таких. Слово «халтура» – оно же синоним незаконной деятельности, не облагаемой никакими налогами. Халтуры, шабашки, то-се… Это пятьдесят, если не больше, процентов экономики и вообще любой жизни. Все эти ремонты на дому… Вот оно, частное предпринимательство, настоящее, которое много лет у нас уже есть и которому до сих пор дороги не дают. Эти гады, между прочим, про которых я говорил только что. Они и не дают. Не выгодно это им. Вообще…

– Я не понимаю, ты к чему это все, Андрей? Мир переделать, что ли, хочешь?

Он помолчал.

– А кто не хочет? Все хотят переделать мир под себя, чтобы было удобней в нем жить. И все, между прочим, переделывают. Не глобально, а в своем маленьком кругу, в котором они существуют. Человек живет в государственной квартире с этими ужасными обоями, дикой покраской, делает ремонт за свой счет, доводит квартиру до ума – это уже переделка мира. Уже выход из этого круга, очерченного гадами сверху…

– Тебя послушать, так просто какой-то заговор против человечества…

– Я иногда думаю, что так оно и есть. В тюрьме у меня знаешь сколько времени было для таких раздумий? Ого-го! Иногда так и казалось, что все рассчитано и просчитано до мельчайших деталей, до каждой порции хряпы…

– Чего?

– Хряпы. Еда такая в тюрьме. Типа макарон, только макароны по сравнению с хряпой это как Моцарт по сравнению с Аленой Апиной… Нигде же, наверное, таких диких тюрем нет, как у нас. Ну, я не беру разные там Азии и Африки… Таких отношений между людьми. Такого воровства, когда воруют все. Вся страна до последнего человека. До последнего блокадника-пенсионера. Вот что страшно.

– Так ты что, Андрей, революционер, что ли? Каковы твои задачи, расскажи, интересно.

– Мои задачи… Одну свою задачу я уже выполнил. Тебя сюда привез. Знаешь, как мне это по кайфу…

– Ну вот, слава Богу, заговорил, как человек. А то все будто учитель на уроке.

– Настя, ты извини, ведь я не зануда какой… Просто так получилось. Понесло в философию. От недосыпа, наверное.

– Все нормально, Андрей. Я все понимаю. – Настя посмотрела ему в глаза и кивнула. – Да-да. Все понимаю…

– Все? – спросил он.

– Да.

– Ты уверена?

– Абсолютно.

– И что скажешь? – голос его стал хриплым.

– Что скажу? Что таких, как ты, людей я еще не встречала в жизни. И что я согласна.

– На что? На что согласна? – он вскочил из-за стола. – Я же ничего еще не предложил.

– Как это, ничего не предложил? Ты еще вчера предложил, вечером…

– Да?

– Ну да. – Настя улыбнулась. – В аэропорту, помнишь? «Кушать хочешь?»

Андрей нахмурился.

– Ну, знаешь, я с тобой серьезно…

– Да ладно, ладно, я тоже серьезно. Пошутила, подумаешь?.. Я все понимаю.

– Все?

– Ну, наверное, почти. Странно, конечно, чего это ты вдруг так… такие поступки совершаешь…

– Какие поступки?

– Срываешься неожиданно. У тебя же, как я понимаю, работа? Я ведь немного эту работу знаю. С нее просто так не сорвешься.

– Да уж… Но что делать? Для чего работаем-то? А жизнь одна. И в ней так редко, не поверишь, так редко встречаются люди, которым… с которыми…

– Меня знаешь что очень тронуло? – оборвала его Настя. – Что ты на меня не полез прямо ночью.

– Ну, ты даешь… Что ты думаешь, у меня женщин мало было? И есть? Чтобы я вот так, зверем на тебя кидался? Мне, может быть, другое от тебя нужно…