– Напрасно ты, старец, трудишься, ибо не достанется тебе святительский сан, которого ты ищешь. Но тот, который написал меня – Ратский игумен Петр – служитель Сына Моего и Бога и Мой, будет возведен на престол святительский и право упасет людей Своих, за которых Сын Мой – Христос Господь – пролил кровь Свою, от Меня воспринятую, и, богоугодно пожив, в старости доброй с радостью отойдет к Владыке всех.

Итак, Великий князь галицкий Юрий Львович, недовольный тем, что митрополит Киевский и всея Руси Максим оставил Киев и поселился во Владимире-на-Клязьме, захотел создать вторую митрополию на Руси. В качестве нового митрополита он избрал игумена Ратненского монастыря Петра, который славился своим подвижничеством. Константинопольский патриарх уже было принял решение о создании новой митрополии, когда стало известно о смерти митрополита Максима и прибыл кандидат от тверского князя – игумен одного из тверских монастырей Геронтий. Тогда патриарх вернулся к идее возрождения митрополии в Киеве. Однако, похоже, произошло нечто неожиданное, с образным описанием в житии. Едва достигнув Константинополя, игумен Геронтий рассказал о чудном откровении. Вот это выдумка или нет? – может спросить читатель. И точного ответа из людей никто не знает. Но это может быть правдоподобным. Ведь священнослужитель высокого ранга, каким был Геронтий, и о своей душе заботиться был обязан (иное дело, что не все заботились). И если у него было какое-то видение, прямо связанное с его возможным посвящением, то своими смущениями и сомнениями он должен с кем-то был поделиться? Вполне возможно, что он так и посчитал. Патриарх же мог воспринять эти внутренние сомнения как неготовность и отобрать у него святительские ризы и посох. Митрополитом стал Петр. Но, став митрополитом, Петр совершенно неожиданно уезжает, опять на северо-восток, во Владимир. А это уже – точный исторический факт. Что это было? Предательство выдвинувшего его князя Юрия Львовича? Предвидение? Простой трезвый политический расчет? Следование уже сложившейся традиции? Очевидно, было всего понемногу. Предшественник Петра, митрополит Максим, уже перенес свою кафедру во Владимир-на-Клязьме, и это был канонический факт. Конечно, уход пастыря всея Руси в северо-восточные леса не мог радовать правительство Галицкого княжества, которое вообще теряло любую возможность контроля церковных дел. И это в жёстких условиях возрастания католического давления на Юго-Западную Русь. Поэтому можно уверенно предположить, что Юрий Львович, выдвигая Петра, рассчитывал на возврат кафедры в Киев, а может быть, даже ее перенос в Галич. И поступок Петра, с точки зрения Юрия, наверное, был предательством. Но для Петра это был трезвый политический расчет. Галицкое княжество умирало. Пройдет чуть больше 30 лет, и после смерти «Великого герцога Малой Руси» (Dei gratia natus dux minoris Russiae) Юрия-Болеслава начнется война, в результате которой княжество исчезнет с политической карты. Интересно, что даже в годы подъёма – к Юго-Западу пристало название Малой Руси (и это несмотря на то, что изначально Русская земля находилась на Киевщине). А Север, сначала Новгород и Псков, а затем, в районе 1300 года, и Владимир со Смоленском – стали зваться Великой Русью. Тут же обосновались и «Митрополиты Киевские и Всея Руси». И здесь же Михаил первым на бумаге, русским по белому, объявил себя Великим Князем Владимирским и Всея Руси. И, таким образом, в глазах Петра, как и его предшественников, – на северо-востоке государственность сохранилась. Более того, она была в безопасности. Как ни парадоксально это звучит, но ее охраняли и те же монголо-татары. Они рассматривали эту территорию как «Русский улус» (сиречь самостоятельное государство) около своей империи. Довольствовались «выходом» (данью). Но в организацию «власти на местах» не лезли. И поддерживал Великий Новгород с его избираемым, но могущественным и очень уважаемым в Константинополе архиепископом. То есть на севере не было внутренних троянцев, а города принадлежали местному народу и князьям. А не немецким и польским католикам. Если Петр думал так, то он был гением политического предвидения. Во всяком случае, Петр, митрополит Киевский и всея Руси, свой выбор сделал. И уехал в Великое княжество Владимирское.

Где в то время Великим князем был Михаил Тверской. Который не очень-то обрадовался выходцу с юга и ставленнику слабеющей Византии. Михаила гораздо более интересовала связь с быстро крепнущим Литовским княжеством. Даже епископом в Твери был Андрей, сын литовского князя Герденя. Очевидно, именно Андрей был инициатором неудачной попытки проведения в митрополиты игумена Геронтия. И вот тут князь Михаил совершил свою первую фатальную ошибку. Он, вместо того, чтобы налаживать отношения с легитимным митрополитом, поддался влиянию Андрея и встретил того в штыки. Епископ Андрей почти сразу послал в Константинополь к патриарху монаха Акиндина, который на патриаршем синоде обвинил Петра в симонии, то есть во взимании мзды при рукоположении в священный сан. Епископа поддержал, к своей беде, Великий князь. В письме к патриарху Нифонту Михаил утверждал, что Петр не соблюдает законов о браке и разрешает браки в шестой степени родства, а также повинен в мздоимстве. Ситуация начинала принимать довольно некрасивый оборот – как по нашим понятиям, так и по понятиям наших средневековых предков. Вот великий князь, воин, рыцарь, имеющий опыт противостояния монголам и шведам. Он бьётся за ПРАВО объединения страны со своим самым сильным и тоже умным и неробким противником. Соседи – Новгород, Орда, Литва, а также Церковь, которая в борьбе двух династий также является внешней силой, причём очень влиятельной. В данном случае думающая прежде всего о малой крови (а в идеале – о непролитии её). Названные силы так или иначе втянуты в конфликт. Они – Орда и Новгород, да и Литва – с крестоносцами в боку – хотят, чтобы и хозяин на Руси был (умеренный, конечно, для торговли, о великодержавии никто и не думал), и вопрос этот как-то не очень шумно решался. Из них Церковь больше всех учитывала интересы своего народа. А князь решил митрополита с ходу завернуть. Очевидно, он мог думать, что Пётр пока варяг на севере, связями не оброс, не укрепился в земле здешней (Владимиро-Суздальской). В этом случае, как сказал бы Талейран, он совершил больше, чем преступление, – ошибку. И грубую. Он неправильно понял масштаб личности и роль прибывшего пастыря, предуготовленную ему в русской истории. Дело закончилось тем, что патриарх Афанасий приказал рассмотреть дело на специальном соборе. Собор составился (в 1311 г.) в Переславле-Залесском, и на Соборе присутствовали, кроме митрополита и епископа Андрея, Ростовский епископ Симеон, два сына великого князя тверского Димитрий и Александр, многие другие князья, вельможи и воеводы, множество игуменов и священников. Самое интересное, что на собор пришло много мирян Великого княжества. Оказалось, что митрополит Пётр уже смог снискать огромное уважение в простом народе. В Переяславль для его защиты приехало довольно много монахов, священников и простого люда. Они не дали Петра в обиду. За него же очень активно встала и московская делегация во главе с князем Иваном. Когда патриарший клирик объявил о доносе на святителя и самый донос был прочитан, тогда восстало на Соборе сильное волнение, так что для укрощения его святой Петр сказал присутствующим: «Братие и чада! Я не лучше пророка Ионы; если ради меня великое смятение, изгоните меня, да утихнет молва». Но Собор снял обвинения с Петра, а Петр, в свою очередь, простил Андрея, сказав ему: «Мир тебе, чадо. Не ты сие сотворил, но древний завистник рода человеческого, диавол. Отныне блюдись лжи, а прошедшее да простит тебе Господь». Сам он действительно простил: до 1316 года Андрей оставался епископом Твери. И лишь в 1316 году, после того как тверской кремль погиб в огне пожара, Андрей сложил сан и удалился в Богородицкий монастырь на реке Шоша, где и умер в 1323 году. А у Святителя Петра были другие церковные заботы. Как и его предшественник Максим, он постоянно разъезжал по Руси, инспектируя епархии. «В то время появился некоторый еретик Сеит, который проповедовал противное Церкви Христовой и православной вере учение; святитель Божий предал его отлучению – и злонравный еретик погиб вскоре злою смертью». Сеитами, по летописям, постоянно называются учители магометанства, которое в то время начал распространять хан Узбек между татарами. Но название еретика и отлучение от Церкви, произнесенное Петром на этого Сеита, показывает, что это был христианин, хотя и увлеченный исламом. Традиционно считается, что Сеит был новгородским протоиереем, увлекшимся мусульманской страстью к многоженству и проповедовавшим против обета целомудрия с такою силой, что многие из монахов оставили монашество и вступили в супружество. Судя по всему, Сеит не отделался так просто, как епископ Андрей. Был «убит злою смертию», то есть казнен. Но вот Великий князь Михаил приобрёл себе – в результате таких «интриг с порога» – далеко не союзника во главе митрополии. И провал с планами захвата или просто более-менее мирного присоединения Нижнего Новгорода стал первой ласточкой политических неудач и детективных событий вокруг Михаила Ярославича Тверского.