— Тебе следовало бы знать после случившегося сегодня вечером, что я охотно иду на риск, если награда на столько… приятна. Я должна поблагодарить тебя, милорд, за твою заботу. Теперь я чувствую себя гораздо лучше и готова снова танцевать. Надеюсь, мама позволит мне этот вальс. Уверена, что еще один танец с тобой благотворно повлияет на меня.

Иззи с удовлетворением наблюдала, как глаза его едва не вылезли из орбит. У него был такой вид, будто он готов утащить ее назад в библиотеку, а поскольку ей больше всего хотелось именно этого, она решила, что, может быть, немного доброй старомодной ревности окажется более эффективным, чем добровольное падение в его объятия. В выпущенных «Минерва-Пресс» романах, которые она читала, героини всегда заставляли героев ревновать, и это обычно срабатывало.

Изабелла взволнованно потянула Джеймса за рукав.

— Смотри, Джеймс. Вон там. — Она указала в противоположный конец зала и помахала кому-то рукой. — Это Маркус. Ой, я хотела сказать — лорд Брантли. — Она захихикала. Скорее всего от возбуждения. Она и не подозревала, что так волнуется. — Полагаю, он мой следующий партнер.

— Ты уже танцевала с ним, — возразил Джеймс, покачав головой.

— О, но мама сказала, что нет ничего страшного, если я потанцую с ним дважды, потому что наши семьи очень дружны между собой. Не беспокойся. Ты обещал мне один танец, и ты выполнил свое обещание. Я не стану больше тебе докучать.

Джеймс нахмурился, но неохотно повел ее на другой конец зала. Иззи заставила себя непрерывно болтать, сообщая ему, какой Маркус милый, какой симпатичный, какой разумный и культурный.

— Он даже читал мне стихи, — восхищенно произнесла она. — Можешь себе представить?

Выражение лица Джеймса ясно показывало, что он отлично это себе представляет. Вид у него был такой, будто он готов вколотить бедного молодого человека в землю.

— И он превосходно танцует, — добавила Иззи, когда они находились уже всего в паре футов от Брантли. — Пожалуй, даже лучше тебя.

Изабелла не стала дожидаться, пока у Джеймса пойдет пар из ушей. Она просто упорхнула к новому партнеру, взяла его за руку, и они закружились в танце. Остаток ночи Иззи избегала Джеймса. Но она видела, как он слонялся неподалеку, все время чувствовала на себе его взгляд, обжигавший ее с другого конца зала. Она не могла дождаться, когда снова поцелует его, вновь испытает все те изумительные чувства, которые он пробудил в ней, когда наметится прогресс в их отношениях. Прогресс, решила она, и в самом деле превосходная вещь.

Мой дорогой брат, не понимаю, почему ты упорно продолжаешь задавать вопрос: «Или что?» Или одна маленькая птичка нащебечет нашей мамочке о некой книге, которую тебе удалось где-то достать. О некой книге с гравюрами, которая попала в руки твоей невинной впечатлительной сестренки. Какое захватывающее чувство узнать, что я смогу держать этот меч у тебя над головой до конца твоей жизни! Жизни, которая станет намного короче, если мама узнает, какие сокровища ты прячешь у себя под матрасом…

Из переписки мисс Изабеллы Уэстон, одиннадцати лет.

Письмо к брату Генри, напоминающее ему, что сестры отнюдь не пренебрегают шантажом и часто готовы им воспользоваться.

Март 1789 г.

Изабелле пришлось произвести переоценку своих предполагаемых успехов, когда месяцем позже Генри вернулся из Ирландии, но без Джеймса. Это все из-за приюта, уверяла она себя, и было бы низко с ее стороны ревновать Джеймса к бедным маленьким сироткам, которым он помогает.

Два месяца спустя Изабелла убедилась в том, что вполне способна на низменные чувства. Она безумно скучала по Джеймсу, скучала так сильно, что начала задумываться: возможно ли приютить всех поголовно сирот в Ирландии? На какой прогресс в отношениях она могла рассчитывать, если они находились в двух разных королевствах? И хотя светский сезон предлагал массу способов развлечься, ничто не могло развеять ее тоску.

Этого было почти достаточно, чтобы возненавидеть Лондон. Но разве возможно ненавидеть город, где каждый день можно зайти в «Гантерз» и отведать кофейного сливочного мороженого? А Изабелла открыла для себя, что кофейное сливочное мороженое вполне способно облегчить страдания одинокого сердца.

О, конечно же, у Иззи была масса поклонников, однако в их присутствии сердце ее оставалось спокойным, но стоило ей подумать о Джеймсе, как оно начинало бешено колотиться. Она даже позволила лорду Стимпсону увлечь ее в альков и украсть поцелуй, потому что хотела проверить, будет ли ее реакция той же самой с любым мужчиной.

Этот эксперимент обернулся катастрофой. Изабелла нашла поцелуй слюнявым и таким тошнотворным, что когда на следующее утро лорд Стимпсон пришел делать предложение, Иззи пришлось выбежать из комнаты, чтобы ее не стошнило. Поскольку инцидент со Стимпсоном не шел ни в какое сравнение с ее интимной встречей с Джеймсом, Изабелла сообразила, что ей нужен известный повеса, кто-то такой, чье искусство в любовных делах не вызывает сомнений. К счастью, такого мужчину она знала. Если Маркусу Дебентону не удастся заставить ее увидеть звезды, ничто не спасет от нее Джеймса.

Однако она не могла попросить Маркуса об этом, потому что он наверняка отказался бы. При всем своем распутстве он был благородным повесой, а это означало, что он не станет целоваться с дочерью подруги своей матери, если от этого зависит его жизнь. А его жизнь и в самом деле скорее всего зависела от этого. Если бы леди Ардсмор узнала, что ее сын целовался с Иззи, она бы под дулом пистолета отвела его прямиком в собор Святого Петра. В результате он был бы либо женат, либо мертв, что для такого повесы почти одно и то же.

Таким образом, без уловок тут было не обойтись, и ежегодный бал-маскарад у леди Галлоуэй предоставлял для этого удобный случай. Иззи была уверена, что Маркус непременно придет, хотя бы потому, что наличие масок открывало широкие возможности к обольщению. Она также знала, что сумеет отыскать его, потому что он, по слухам, каждый год наряжался сатиром. Иззи не от одной леди слышала, что костюм не слишком изменял его внешность.

Свой костюм Изабелла выбрала соответственно. Платье в греческом стиле из белого шелка плотно облегало соблазнительные округлости ее грудей и бедер и волнами спускалось к золотым туфелькам на ее ногах. Золотая маска-домино закрывала верхнюю часть ее лица, и сверкающая бриллиантовая брошь закрепляла платье на одном плече, оставляя второе вызывающе обнаженным. Волосы ее свободно спускались по спине густым потоком медово-золотистых локонов, увенчанные венков полевых цветов, превращавшим девушку в безупречную лесную нимфу. Как сатир, Маркус не смог бы устоять и не погнаться за ней. И он не устоял. Иззи не пробыла в бальном зале и получаса, как широкая теплая ладонь опустилась на ее обнаженное плечо.

— Миледи Нимфа, — услышала она низкий мужской голос, раздавшийся у нее за спиной.

Изабелла повернулась.

— Милорд Сатир, — отозвалась она хрипловатым шепотом, приседая в реверансе.