ты без штанов перед роддомом бегал, – сказал Антон.

– Бес попутал, с кем не бывает, – пожал плечами Коля. – А вообще, я очень нежный.

Фёдор отодвинулся.

– Федя, давай я тебе стихотворение прочитаю. Чем еще в тюрьме заниматься нам, благородным людям?!

– Нет, спасибо, – ответил Фёдор. – Я не люблю стихи. Ничего в них не смыслю.

– Называется «Уроды тоже хотят любви».

Антон схватился за голову:

– Если хоть слово скажешь, я тебя убью.

– Это же про всех нас, – сказал Коля. – Ну что ты? Вот послушай: «Я стою у зеркала и смотрю на свои бородавки, которыми покрыто все мое несчастное, бренное тело…»

Лязгнул засов. В камеру заглянул полицейский:

– Выходи, онанист сушеный.

– Я, да? – уточнил Коля и вышел.

Антон лег на лавку и обхватил себя руками. Его колотило.

– Убил бы за стакан, – простучал он зубами.

Фёдор тоже лег и уставился в потолок. Спустя час вернулся полицейский и увел Антона. Тот с трудом переступил порог. Еще через полчаса Фёдор почувствовал, что птичка проснулась и заметалась под ребрами. Он ворочался, стиснув зубы. В камеру зашел благообразный и немного испуганный старик.

– Здравствуйте, – сказал он чуть визгливо.

Фёдор не смог ответить. Старик сел напротив. Он оказался невысокого роста. Ноги не доставали до пола.

– А я вот жену убил, – сказал он. – Отравил крысиным ядом.

– Мне все равно, дед, – пролаял Фёдор.

– Вам плохо?

– Очень.

– Ну ничего, пройдет. Все пройдет. Жена мне с Витькой-сапожником изменяла. Витька умер в девяносто третьем. Выпил подряд восемь «красных шапочек».

Фёдор отвернулся к стенке.

– Но человек я беззлобный. Мухи не обижу. Давеча встретил в ванной таракана. А рука не поднялась раздавить. Я жену называл «моя леди». А вас за что сюда?

Фёдор заткнул уши. Наконец пришел полицейский и сказал:

– Выходи.

– Кто? Я? – спросил старик.

– Нет, он.

Фёдор слез с лавки.

– Жену я не хотел убивать. Так уж вышло, – сказал старик вдогонку.

16

Фёдора завели в небольшой кабинет. За столом сидел светловолосый мужчина лет тридцати. Нахмурив бесцветные брови, он читал какие-то бумаги. Бросил на Фёдора быстрый взгляд:

– Присаживайтесь.

Фёдор сел напротив и стиснул руками дрожащие колени.

– Морковников Олег Валерьевич, – сказал мужчина, продолжая читать. – Капитан полиции.

Он положил бумаги перед Фёдором:

– Это ваше?

То был договор на сценарий. Фёдор кивнул:

– Мое.

– Так вы что, литератор?

– Писатель, – сказал Фёдор чуть смущенно.

Слово «литератор» ему никогда не нравилось. Но и писателем представляться он стеснялся.

– Не думал, что увижу здесь живого писателя, – сказал Морковников. – Удивительно.

– Чего удивительного? – отозвался Фёдор и обхватил себя руками.

– Ну как же! Люди искусства и все такое. Богема. Литературу я люблю. Я был на похоронах Гранина. Стоял в оцеплении.

– И как? – спросил Фёдор. – Интересно было?

Морковников пожал плечами:

– Должен сказать, чувство причастности к великому моменту у меня возникло.

Фёдор посмотрел на него. И подумал: «Еще один психованный». Потом спросил:

– У вас водки нет?

– Есть. Похмелиться надо?

– Очень!

Капитан открыл сейф и достал початую бутылку. Налил половину чайной чашки и поставил рядом с договором.

– Я и сам сочиняю, – сказал он немного застенчиво.

– Бывает, – отозвался Фёдор.

Он ухватил чашку двумя руками и быстро влил водку в рот. Проглотил и замер.

– А что, все писатели алкоголики? – спросил Морковников.

– Не знаю. Я с ними не общаюсь.

– А тот человек, которого вы побили, он кто?

– Сейчас, минуточку, – ответил Фёдор.

Дождавшись, когда птичка успокоится, а водочное тепло разольется по телу, расслабит и утешит, Фёдор осторожно вздохнул и сказал:

– Не бил я никого. Встретил старого знакомого, дал дружеского пенделя, а он вой поднял.

– Ничего он не поднял. Сбежал. Заявления нет. Так что и предъявить вам нечего.

– Значит, могу идти?

– Погодите.

Морковников заглянул в смартфон:

– Фёдор Собакин? Автор романов «Зверье», «Последствия», «Колесо обозрения», «Смерть в вагине»?

– Последний не мой.

– В Википедии написано, что ваш.

– Это завистники гадят, наверно, – сказал Фёдор. – Или путаница какая-то.

– Над чем сейчас работаете? – спросил Морковников.

– Вы же читали мой договор. Пишу сценарий.

– А новый роман?

– И новый роман. Одно другому не мешает.

– Про что?

– Роман?

– И роман, и сценарий.

– Роман о жизни. И сценарий тоже.

– Оно понятно, – вздохнул Морковников. – Реализм, да?

– Именно. Можно еще?

Фёдор подвинул чашку. Лейтенант плеснул.

– Какие вы можете дать советы начинающему литератору?

– Особо не думал над этим, – ответил Фёдор и выпил.

– Если подумать? – прищурился Морковников.

– Слушайте, я таким не занимаюсь. Есть курсы писательского мастерства, полно их.

– Ходил я туда в прошлом году. Ничего не понятно.

– Может, на другие сходить?

– Я что, так и буду по этим курсам бегать? Там башлять надо всю дорогу. Я же не Греф. Откуда у меня лишние бабки?

Фёдор развел руками:

– Да я и не знаю, что посоветовать. Я ведь не теоретик.

Морковников заметно поскучнел, постучал пальцами по столу.

– А ваш якобы знакомый, которому вы подсрачник выписали, его ведь можно найти, если постараться.

– Зачем?

– Как «зачем»? Он заявление напишет. Возбудим дело. Наверно, мелкое хулиганство. Или нанесение легких телесных повреждений? А может, и тяжких. Медицинское заключение покажет.

Фёдор устало провел рукой по лицу, но стереть тоскливое выражение вряд ли удалось.

– Сколько? – спросил он и сам не понял зачем. Денег почти не осталось.

– Да нисколько! – проворчал Морковников. – Мне совет хороший нужен! А лучше несколько.

– О чем?

– А о чем я толкую?! Как писать?! Про что? Понятно, что про жизнь. А конкретно?

В кабинет заглянул молодой полицейский:

– Олег Валерьевич, там какая-то Рогожина мочу принесла.

– Какую еще мочу?

– Говорит, вы просили.

– Я просил? Пусть подождет. У меня допрос.

– Понял.

– Напишите детектив, – сказал Фёдор. – Вы полицейский. У вас должно быть много материала.

– Не хочу, – сказал Морковников. – Мне этого дерьма и так хватает.

– Любовный роман?

– А кто там кого любить должен?

«Полицейский влюбляется в труп молодой женщины», – подумал Фёдор и ухмыльнулся.

– Желательно, конечно, чтобы мужчина женщину.

Морковников достал из ящика стола тонкую стопку листов, щелкнул авторучкой.

– Я буду записывать.

И действительно что-то быстро записал.

– Еще какие варианты?

– Не знаю. Фантастику можно писать.

– Про роботов?

– Почему нет?

Морковников записал.

– Еще?

– Исторический роман.

– Не, я историю плохо знаю. Скучно.

– Пишите о современности.

– А с чего начать?

– Сначала хорошо бы придумать фабулу, сюжет, персонажей.

– Ага, ага. Фабула, сюжет, персонажи. Дальше.

– Дальше садитесь да пишите.

– Извините, у нас не принято говорить «садитесь», только «присаживайтесь».

– Хорошо, присаживайтесь и пишите.

– А постельные сцены можно писать?

– Писать можно все что угодно.

– Не скажите. Вот напишу я про начальника, что он бензин украл, знаете, что мне будет?