В ее доме слабо пахло оливковым маслом, солью и белым цветком, известным как клилия, но воздух всегда был немного спертым, немного затхлым. Дом был слишком велик для одинокой женщины, и если бы Адаж не угасал, на него претендовала бы большая семья. Но пока дома стояли пустыми, никто не спорил с настоятельной просьбой Джехенит оставить Джорджу, хотя, скорее всего, это было связано только с положением Джехенит. У самой Джорджи не было дара, который мог бы помочь деревне. Она могла строить только воздушные стены. Возможно, когда-то это было полезной боевой магией, но уже много лет на Адаж не нападали мародеры. Просто здесь не было ничего ценного, что можно было бы похитить.

Но то, что не имело никакого значения для Адажа, теперь играло решающую роль для Джехенит.

– Я бы не стала просить об этой услуге никого другого, – напряженно и тревожно заговорила Джехенит. – Но я не могу поделиться этим с Косло или Дарганом. А у меня не осталось здесь семьи, ни матери, ни сестер. Ты – самый близкий мне человек.

Джорджа, казалось, была тронута таким вниманием, но ее доброжелательное выражение лица сменилось тревогой. Она ободряюще положила руку на плечо Джехените.

– Все что угодно. Только попроси. Что случилось?

Взглянув на спящую дочь, Джехенит призналась во всем. О вспышке голубого света, о беспокойных ночах, о своих надеждах сплести паутину, чтобы поймать в ловушку тлеющую магию в теле Эминель. Глаза Джорджи то и дело расширялись от удивления, но она молча слушала, впитывая все сказанное.

– Ты понимаешь, – тихо проговорила Джехенит, – я не могу допустить, чтобы она отправилась во Дворец Рассвета.

– Конечно, нет, – ответила Джорджа. Она посмотрела вокруг, вверх, словно опасаясь, что даже в этом доме кто-то наблюдает, подслушивает. Она перевела взгляд на образ Вельи в святилище, где было изображено доброе лицо Хаоса, открытая улыбка и две протянутые ладони. Затем вернула дремлющего ребенка на руки матери. На мгновение Джехенит испугалась, что Джорджа не поможет, что она слишком напугана, слишком сомневается.

– Только ты можешь помочь мне защитить ее, – сказала Джехенит, пытаясь быть смелой, но тревога не отступала. – Думаю, мы справимся. Создадим над ней своего рода щит. Моя магия тела, твоя магия воздуха, переплетенные вместе, чтобы удержать магию внутри.

Джорджи выглядела задумчивой.

– Надеюсь, наших сил будет достаточно, но есть сомнения, – продолжила Джехенит. – Может быть, нам нужен третий. Кто-то, кто сделает щит прочным. Даст силу, чтобы поддерживать его, даже когда нас не будет рядом.

Выражение лица Джорджи сменилось с задумчивого на решительное. Тогда она сказала:

– У нас есть третий. Она.

В груди Джехенит расцвела надежда. Да. Она поняла, что Джорджа имела в виду: простая логика. Использовать всемогущество, чтобы сдерживать всемогущество, использовать силу девочки, чтобы поддержать заклинание, в котором будет заключена эта сила.

– Как думаешь, сработает?

– Если на то будет воля Вельи, – ответила Джорджа. Затем произнесла мягче: – Есть ли у тебя силы? Ты выглядишь такой усталой.

– Я справлюсь, – ответила Джехенит.

Джорджа произнесла:

– Чем скорее, тем лучше, – и указала жестом на открытое пространство перед очагом – под пристальным взглядом домашнего божества.

Джехенит положила завернутого и спящего ребенка на пол. Вслух, как обычно в начале колдовства, она сказала:

– Велья, будь со мной.

И тогда они начали.

Джехенит всегда работала в тишине, поэтому она на мгновение опешила, когда Джорджа начала петь. Песня была ей незнакома, слова непонятны, но ритм совпадал с движениями Джорджи. Джехенит восторженно наблюдала за пожилой женщиной. Она никогда не видела такой магии. Размашистые движения Джорджи, казалось, зачерпывали и собирали воздух вокруг них, каким-то образом формируя его в более плотный материал, который незримо парил в пределах досягаемости.

Ритм песни Джорджи сменился. Она быстро взмахнула руками так, чтобы локти были направлены в разные стороны, а пальцы – к пяткам. На лице ее появилось выражение, в котором было поровну удивления и страха. Она кивнула Джехенит.

Затем Джехенит быстро вызвала свою силу в руках – благодаря практике – и осторожно, медленно опустила обе руки, задержав их прямо над дочерью.

Ее магия сплелась с магией Джорджи, боролась, казалось, сталкивалась, и их широко раскрытые глаза встречались, когда они пытались объединить свое волшебство. Дюжину раз Джехенит была уверена, что ее заклинание вот-вот растворится в небытии; дюжину раз она вновь брала верх в тот самый момент, когда оно уже готово было ускользнуть. Она пыталась собрать необходимую ей жизненную силу, истощая себя, хотя и с трудом справлялась, используя резервы спящих поблизости мужей. И стараясь взять лишь самую малость у других женщин и мужчин в деревне. Ей никогда не требовалось столько жизненной силы, чтобы исцелить кого-то, но это было заклинание, которое она придумывала буквально на ходу, и если оно расплещется и растворится, все будет потеряно. Джехенит осознала, что понятия не имеет, сколько жизненной силы нужно Джордже для ее собственного заклинания и откуда она ее берет. Впрочем, она не спрашивала, но отогнала эту мысль. Даже если это заклинание приведет к ужасным последствиям, Джехенит выдержит. В этот момент ничто другое в мире не имело значения.

Девочка проснулась, задергалась, освобождаясь от одеяла, но Джехенит не стала ее укутывать или успокаивать. Она сосредоточилась на магии и продолжила.

Джорджа вздохнула, пальцы одной руки неконтролируемо дернулись, но с суровым выражением лица она усилием воли постаралась выпрямить их. Джехенит почувствовала, что воздух стал тяжелым, плотным.

Две магии наконец-то слились воедино, скользнув друг в друга, как сжатые в замок руки.

Джехенит почувствовала, как паутина ложится на нужное место. Джорджа, должно быть, тоже почувствовала это; она издала слабый возглас, похожий на облегчение. Но это еще не все. «Если третья магия не сработает, – подумала Джехенит, – все старания окажутся напрасными!» Она кивнула Джордже, та кивнула в ответ. Они были готовы.

Сердце колотилось, Джехенит протянула руку. Она закрыла глаза дочери. И стала ждать.

Сначала обнаженная малышка лежала неподвижно, но когда Джехенит не убрала руку, она вскоре начала извиваться. Женщина надавила сильнее. Ребенок видел только темноту. Она боролась. Она била неумелыми ладошками по руке, пыталась повернуть голову, но не могла, барахтаясь, как птица со сломанным крылом. Джехенит не думала, что сможет удерживать ее долго. Что-то нарастало в воздухе, энергия, как в небе перед грозой, была слишком сильна.

В один миг от девочки поднялось нечто голубое, слишком медленное, чтобы быть светом, слишком быстрое, чтобы быть туманом, и Джехенит приготовилась к удару. Но его не последовало. Магия устремилась в ловушку, которую они для нее устроили, кипела и бурлила, застыв прямо над малышкой.