— Тогда, если не секрет… каким именно образом вы храните верность усопшей?

— Пью за Родину, не чокаясь.

— А если серьёзно?

Стратополох пожал плечами.

— Прежде всего я не признаю никакого Сызнова… Обломок державы, который упорно навязывается мне в Отчизны!.. — не удержавшись, ядовито добавил он.

— В чём это конкретно выражается?

— Что выражается?

— Ваше непризнание.

Успокаиваясь, Артём долго гасил сигарету. Появился официант, особым ключом отомкнул пепельницу от стола и, примкнув пустую, удалился. На беседующих вроде бы даже и не смотрел.

— В чём выражается… Не хожу на выборы. Состою на учёте.

— В какой поликлинике?

— В третьей. Живу, короче, сам по себе. Пенсии не предвидится.

— Но сюда-то вас что заставляет приходить? Вот вы сказали, к вам здесь относятся неприязненно. Презирают, третируют…

Обычно на столь интимные темы Стратополох предпочитал ни с кем не беседовать. Но тут, сами понимаете, случай был исключительный. Выслушать диагноз от доктора Безуглова — многие ли могут таким похвастать? Пусть даже не от самого доктора, а от образа его и подобия… Лестно.

— Да, — нахмурясь, признался Артём. — Презирают. Именно так. Просто здесь я особенно остро ощущаю свою правоту. Судите сами: если меня так ненавидят за мою ориентацию, то, наверное, в чём-то она верна…

— А там? — Доктор кивнул на площадь за решёткой.

— Там — нет. Там я иногда и впрямь чувствую себя извращенцем.

— Потому что натуралы к вам относятся спокойнее?

— Да, пожалуй…

— Фантазиогенные эякуляции в последнее время часты?

Разговор принимал всё более профессиональный характер.

— У кого?

— У вас. Ну вот, допустим, заговорили все наперебой об Отчизне, забыли мелкие разногласия, слились в общем экстазе…

— Нет, — сказал Артём. — В последнее время — нет.

И не соврал. Утром, по возвращении из поликлиники, до экстаза, помнится, дело не дошло.

— Кто вы по профессии?

— Литератор.

— Вот как? А фамилия ваша?

Артём назвался.

— Не слышал, — с сожалением проговорил доктор Безуглов. — Интересно было бы почитать… Я смотрю, вы и здесь работаете? — Он кивнул на лежащий возле пепельницы наладонник. — И как?

— Продуктивнее, чем дома.

— Помогает освежающий душ неприязни?

Неплохо сказано. Надо запомнить. Пригодится.

* * *

Сигареты кончились. Стратополох смял пустую пачку, достал новую.

— Слушайте, а вы не симулянт? — задумчиво спросил доктор Безуглов.

Артём чуть было не смял за компанию и вторую пачку.

— Нет, правда, — вполне дружелюбно и как ни в чём не бывало продолжал лже-Президент (а может, и Президент, кто его знает!). — Нишу вы себе выбрали удобную. Как у Диогена.

— Которого? — огрызнулся Артём. — Их вообще-то несколько было.

— Ну, киника, разумеется. Он считал себя гражданином Вселенной, а вы считаете себя гражданином Сусловского государства. А нет такого государства. Точно так же, как нет такого государства — Вселенная. И получается, что по всем статьям никакой вы не патриот, Артём. Вы скорее… космополит.

Последнее слово гулко отдалось под навесом, хотя произнесено было не громче других. Веранда — словно опустела. Внезапно выяснилось, что присутствующие давно уже молчат, изумлённо прислушиваясь к их разговору.

Стратополох поспешно спрятал наладонник во внутренний карман пиджака и мысленно возблагодарил провидение, что место, отведённое некропатриотам, располагается в непосредственной близости от входа.

— Кажется, пора рвать когти, — шепнул он.

— Вы полагаете?

Стратополох не полагал, он был в этом уверен. Но тут из-за столика по соседству вскочила одна из трёх мегер — та, что помоложе.

— Космополит! — взвизгнула она, указывая на Артёма трясущимся от гнева перстом с коротко, согласно требованиям, остриженным ногтем. — Безродный симулянт! Натурал! Что он здесь делает? До каких пор мы будем терпеть этого…

Последовало мгновенное сужение сознания, немедленно завершившееся аффективным разрядом. Инстинкта самосохранения — как не бывало.

— Грымза фригидная! — проскрежетал Стратополох, порывисто высвобождаясь из тесного пространства между столом и стулом. — Ты уж в чём-нибудь одном обвиняй: или извращенец, или натурал!..

Все смотрели на него, гадливо усмехаясь.

— Чего уставились?! — рявкнул он, самоубийственно устремляясь в самое чрево веранды. — Вы же все для меня предатели! Изменники Родины! Что вы тут из себя корчите? И не надо мне рассказывать, как нам плохо жилось в Суслове! Как бы ни жилось, а Суслову я присягал! И вы присягали! Но я своей присяге верен до сих пор, а вот вы…

Давно следовало замолчать и опрометью кинуться на выход, но Артём уже не владел собой.

Скабрёзные ухмылки разом оползли, подобно тому как оползает рыхлый склон, обнажая угрюмый оскал каменной породы… «Неплохая метафора, — машинально отметил про себя Стратополох. — Не забыть потом записать…»

Только литератору могут прийти в голову подобные мысли за секунду до того, как ему начнут чистить рыло.

— Да! Фригидная! — визжала оставшаяся в тылу моложавая мегера. — И тем горжусь! И тем горжусь!!!

Далее визг её канул в нарастающем ропоте. Из-за столиков взметнулись, надвинулись — и вдруг оцепенели разом. Надо полагать, страшен был в эти мгновения Артём Стратополох.

Оскалившись, он стиснул кулаки и шагнул вперёд. Перед ним попятились.

Тишина. Гулкая, как буква «о».

И в этой тишине откуда-то из-за спины прозвучал властный до ворчливости голос:

— Всем на свои места! Тихо сидеть!

Артём почуял слабость в ногах и обернулся. Это были не санитары. Это был омон — отряд медработников особого назначения. А санитары (из тех, что дежурили на площади) оробело толпились за их спинами, даже не решаясь ступить под навес.

Старческой походкой, то есть мелкими шаркающими шажками с неуверенными, недостаточно координированными движениями рук, Стратополох тронулся, куда было приказано.

— Куда?

Остановился, растерянно указал глазами на столик, за которым, уныло склонив голову, сидел его недавний собеседник.

— Вон туда, — велели Артёму.

Пришлось подсесть четвёртым к задохнувшимся от возмущения старым девам.

Тем временем глава омона, здоровяк в белом халате без знаков различия, но с полной колодкой орденов Боевого Красного Креста, подошёл к бывшему столику Стратополоха.