Обвинения в адрес Агнии даже в моей голове выглядели глупо — я отлично понимал, что она ни в чём абсолютно не виновата. Но яростно искал, за что же мне зацепиться, чтобы найти в ней хоть что-то плохое, очернить её для себя! Скорее бы уже уехать отсюда! Чтобы перед глазами не мелькала!

Ненадолго отвлекся на тренировку самых мелких, пока Игорь занимался с подростками. Семеныч, мой сосед, старик — военный пенсионер, вдовец, работавший у меня кем-то вроде воспитателя или надсмотрщика (в лучшем смысле этого слова), подошел в самом конце:

— Антон, не знаю, может, снова скажешь, что я перестраховщик, но второй день подряд какой-то мужик не здешний ходит тут у нас, высма-атривает все, вынюхивает. Я спросил у него, в чьем доме он остановился, так он про какого-то Иванова стал рассказывать. А Ивановых у нас, сам знаешь, нету!

Семенычу я доверял, как самому себе. У него были ключи от всех построек на территории базы, а когда зимой здесь оставался один Дикий, именно сосед присматривал за домом и за Захаром, чистил дорожки, баню топил к моему приезду. В город с нами он не ездил, но здесь, когда я привозил пацанов, проводил дни, а порой и ночи.

Но, с другой стороны, кому мы здесь нужны? Не Иваницкий же шпиона послал, чтобы… тактику боя разведать? Из-за забора! Ага! Глупо, конечно!

— А может, к кому-то уже гости заселились. А Иванов… Ну мало ли, он мог перепутать фамилии, — предположил, не придав особого значения словам Семеныча.

— Может. Все может быть. Во сколько уезжаете?

— Через пару часов…, - хотел еще пару заданий старику дать на время моего отсутствия, но услышал далекий плач ребенка! Алик! Еще толком не поняв, что случилось и куда нужно бежать, я уже сорвался с места и понесся в сторону леса, куда около часа назад ушли мой сын и его нянька.

Бежал, холодея от ужаса — что могло случиться?

Белое платье было видно издалека — ветер трепал широкую юбку. Я не сразу, по мере приближения к ней, разглядел красные пятна, хорошо заметные на белоснежной ткани. Она несла Алика на руках, а её одежда, похоже, была в крови!

Не замечал, что бегу ей навстречу. Ловил её взгляд, пытался разглядеть в нём, насколько все серьезно, и видел, прямо-таки кожей ощущал чувство вины, от неё исходящее.

Не разглядел, не понял сначала, и потом далеко не сразу осознать сумел, что кровь… Это не Алика кровь, а её! Что у Алика всего-то в пальце заноза, а у неё разбиты колени, стесаны ладони до мяса…

— Что случилось? — перехватывая ребенка, спросил девушку.

— Он закричал, я испугалась, побежала к нему, споткнулась и упала на какие-то ветки. И вот…

Агния

Было очень больно. Но я держалась из последних сил — очень не хотелось напугать Алика. Ребенок и без моих слез был в ужасе — в траве увидел ползущего ужа, оступился от страха и упал, вогнав в ладошку огромную занозу! Конечно, очень не хотелось испачкать его своей кровью, но выбора не было — он боялся идти сам, не желал слушать моих объяснений, что это неопасная змея и даже, забравшись на меня, со страхом вглядывался в кусты, растущие вдоль тропинки, по которой мы возвращались домой.

Колени болели терпимо, а вот ладони! Казалось, они были свезены до самых костей! Я боялась даже смотреть на них, страшась не самого вида крови и ран, а того, что могу упасть в обморок и тогда ребенок останется один в лесу!

Ближе к дому, когда из зарослей вышли, Алик плакать перестал, но судя по тому, что к нам навстречу бежал его отец, рев мальчика все-таки незамеченным не остался!

Я боялась даже смотреть на мужчину! Он меня просто убьет! И что ж я за человек-то такой — "косяк на косяке", как говорит Вероника! Утром из-за меня пострадал отец, а теперь и сыну досталось! И ведь оправданий никаких — смотреть за ребенком нужно лучше! Меня именно для этого наняли, а я по телефону болтаю!

Метрах в двадцати от Антона я все-таки решилась посмотреть в его лицо. И поняла, что боялась встречи с Радуловым не зря! Был он чернее самой страшной грозовой тучи — брови нахмурены, лицо, словно каменное — напряженное, злое! Ой, мамочки! Я прикрылась Аликом, точно щитом, боясь, если не удара, так трепки точно!

— Что случилось? — его глаза лазерами вцепились в меня! Мне казалось, что даже отвечать ничего сейчас не нужно, потому что стоит Антону поближе ко мне подойти, он память считает через сетчатку моего глаза!

— Папа! — мальчик, лишая меня единственной защиты, протянул к отцу ручки и плавно перекочевал к нему.

— Ой, вы испачкаетесь, — от страха я даже забыла, что на Алике крови меньше, чем на мне самой и попыталась смахнуть с его штанишек большое бурое пятно!

— Так. Смотри на меня, — скомандовал Радулов тоном, не предвещающим ничего хорошего. — Четко отвечай на вопросы. Первый. Что случилось с моим сыном?

— Увидел ужа, испугался, упал и занозил руку! — четко ответила я.

— Второй. Что случилось с тобой? — голос Радулова, казалось, стал на тон холоднее.

— Побежала к нему, споткнулась, упала, разбила ноги и руки, — словно на допросе быстро и четко ответила я.

— Третий. Куда ты смотрела? — сейчас его голос ничем не отличался от айсберга — на поверхности ледяная глыба, а внутри — смертельная угроза!

— Не знаю, — еле слышно выдавила я, уставившись на белый подол платья, который сейчас, как в фильме ужасов каком-нибудь, был весь в буроватых пятнах крови.

— Сейчас идем к медсестре, — отдал приказ Антон Викторович, и я послушно зашагала, кривясь от боли в разбитых коленях вслед за ним.

… Больше всего на свете мне хотелось, чтобы он ушел! Пусть мне будет больно, пусть даже будет очень больно, главное, чтобы не у него на глазах! Но он держал избавленного от занозы Алика на коленях и внимательно следил за всеми манипуляциями Светланы, медицинской сестры "Востока".

А я изо всех сил сдерживала слёзы. Было больно. А еще было жутко обидно — плохая из меня получилась нянька. А еще мучил стыд… И страх — теперь-то Антон меня точно выгонит!

И когда, потерянная и расстроенная, с перебинтованными ладонями и заклеенными пластырем коленями я вышла из кабинета медсестры, уже заранее знала, что он сейчас скажет. И он сказал:

— Агния, ты иди к себе. Я сейчас Алика к Семенычу отведу и поднимусь.

Понятно ведь, зачем поднимется! Я шагала наверх по деревянной лестнице и думала: "Придет и скажет, чтобы я собирала вещи и уезжала отсюда!"

В комнате не могла себя заставить присесть — металась из угла в угол, пока за дверью не послышались громкие шаги. Резко обернулась к нему навстречу, страшась и внутренне готовясь услышать что-то страшное, но он, войдя в комнату, вдруг сказал:

— Давай я тебе помогу платье снять — застежку сзади с забинтованными руками ты расстегнуть не сможешь…

Вероника