Они с Джеком замолчали. Сердце у Каро колотилось часто-часто. Она вспомнила слова Барбары о том, какая она сдержанная и как хорошо владеет собой. Пять лет назад она думала, что Джек знает, как горячо она его любит. Вероятно, она не показала ему своей любви – сдержанность пересилила, и он так этого и не узнал.

– Я хочу поговорить о скелете в шкафу, – произнесла Каро, чувствуя, что от волнения у нее пересыхает во рту.

– Какой еще скелет?

– Об аборте, который у меня был пять лет назад.

У него свело каждый мускул в теле.

А у Каро не было сил продолжать. Но она должна. Если Джек узнает правду, то, может, не будет так сильно ее ненавидеть. Может, его горечь поубавится? И… может, он обретет счастье с той, другой женщиной.

От этой мысли сердце разрывалось на части.

– В те первые недели после твоего ухода я часами думала о том, почему ты ушел, пыталась понять, почему ты ушел таким образом.

Придя как-то вечером после работы, она не увидела в их квартире никаких следов присутствия Джека. Она увидела лишь записку, где сообщалось, что он понял, что им в жизни нужны разные вещи, и он возвращается в Австралию. Прошло несколько месяцев, прежде чем она наконец поверила в то, что он никогда не позвонит.

– И ты что-то надумала?

Ох уж эта его ядовитость!

– Да, надумала. У меня с мозгами все в порядке. – Голос прозвучал едко, но она ничего не могла с собой поделать. – Я решила, что ты наверняка каким-то образом узнал о прерывании беременности.

Он кивнул:

– Был звонок из больницы.

– Они тебе… сказали? – Это ее ужаснуло. Они же заверили ее в конфиденциальности.

– Нет, не сказали. Но я сыщик, Каро, не забывай. Мне не составило труда сложить два и два.

– Тем не менее ты узнал не все.

Он не заорал, не стал носиться по комнате, ломая руки и обвиняя ее в том, что она убила их ребенка – он смотрел на нее с таким выражением в глазах, что ей сделалось совсем плохо.

Джек поднял голову:

– Я понимаю твое право принимать собственные решения, когда дело касается тебя лично. Я это не оспариваю. Но избавиться от ребенка, которого я так страстно хотел… – Он побледнел. – Вот тогда я понял, у нас с тобой никогда – никогда! – не будет детей.

Детей, которые были для него важнее, чем она.

– Тогда я до конца осознал, что ты действительно не хочешь детей.

– Я говорила, что не готова к этому.

Не хотеть или не быть готовой… Он так этого и не понял. Она же просила его дать ей три года. Конечно, она не могла наверняка обещать, что после этого срока у них будут дети, но ей необходимо было время, чтобы прийти к решению, убедиться в том, что она готова к материнству.

Стоило ей подумать, что она может стать родительницей, похожей на своего отца, как она приходила в ужас. А Джек имел в виду идеальную семью, и это казалось ей чем-то фантастическим. В общем, она пребывала в полной растерянности на этот счет, а решение – слишком важное, чтобы ошибиться.

– Каро…

– Джек, у меня была внематочная беременность.

Он остолбенел. Если молчание может греметь, то гром для него прогремел.

– Ты знаешь, что это такое? – нерешительно спросила Каро.

– Да.

Она не узнала его голоса – он то ли осип, то ли охрип. А на лице – ужас.

– Это означает, что оплодотворенное яйцо попало не в матку, а в маточную трубу, – произнес он.

Она кивнула и с трудом продолжила:

– При внематочной беременности у плода нет возможности развиваться.

– А если плод не удалить, он убьет мать. – Видя ее удивление от того, что ему это известно, он объяснил: – У моей приемной матери была внематочная беременность. У тебя не было другого выбора, как прервать беременность.

– Да, не было.

Джек вскочил, лицо исказилось, глаза сверкали.

– Почему, черт возьми, ты мне не сказала?

– Я хотела, но ты ушел! Почему ты не спросил меня, что это был за звонок из больницы?

Он заметался по комнате, прижав ладонь ко лбу.

Каро с такой силой вертела браслет на руке, что металл врезался в кожу.

– Я пыталась найти слова, чтобы ты не так сильно расстроился, – сказала она. – Сообщить тебе, что я беременна, и тут же лишиться этого… Все мои страхи всплыли на поверхность. Я спрашивала себя: если тебе когда-нибудь придется выбирать между мной и ребенком, то… чью жизнь ты выберешь?

Джек повалился в кресло.

– Когда ты ушел, то ответ стал очевиден.

Джек не сводил глаз с Каро. Ему казалось, что сердце у него раздробили, потом сложили кусочки и засунули обратно в грудь. Господи, знал ли он Каро по-настоящему?

Он отбросил свой брак в полной уверенности, что Каро предала его и его мечты, а выяснилось, что это он предал ее.

– Ты должна была мне сказать. – На этот раз он не кричал, хотя кричало его сердце.

– Ты все еще винишь меня.

– Нет! – Он сжал кулаки. – Виноват и я. Поверить не могу, я ушел из-за такого глупого непонимания.

– То непонимание не было глупостью, Джек. И счесть задним числом, что это было непредвиденно, тоже нельзя. Может, ты и должен меня винить… потому что я была рада, что решение мне не пришлось принимать самой. Я была рада, что передо мной не стоял выбор, что делать с нежелательной беременностью.

Но факт остается фактом – он ушел от нее в то время, когда она нуждалась в его поддержке.

– Прости за то, что тебе пришлось пройти через это одной.

Каро посмотрела на него с недоумением – она явно не ожидала извинений. И ему стало больно.

Она лизнула губы:

– Спасибо.

Джек потер затылок, мысленно осыпая себя жуткими ругательствами, какие только мог вспомнить.

– Операция была… тяжелой?

– Нет. Это обычная операция, делается отверстие в ткани. Операцию сделали утром, а к вечеру я уже была дома.

Но его не было дома, чтобы поддержать ее, обласкать.

Каро убрала волосы с лица, рука у нее дрожала.

– Осталась пара швов около пупка и… – Она запнулась и не договорила.

Ее слова врезались в него подобно ножу. Он обхватил руками колени, тошнота подступала к горлу.

– Прости за то, что я не был рядом с тобой. За то, что не понял тебя.

Каро отвернулась, но он успел увидеть, как у нее глаза наполняются слезами.

Он мгновенно очутился перед ней и обнял. Она уткнулась ему в плечо и несколько минут молча рыдала.