Мои веки начинают слипаться под тяжестью дремоты, предвестника пророческих снов. Я вздрагиваю и вытягиваюсь на дне корзины. Потом просовываю пальцы в прорехи между ивовыми прутьями, чтобы ухватиться за острые края реальности. В голове у меня пузырится омут, и в каждом пузыре заключена крошечная картинка из прошлого: Огливи, забросивший журнал сновидений; пустые глаза Энни, в которых отражаются призрачные собаки; белый живот Мериноски, всплывающий из омута. Мне никогда не снились пророчества о собственном прошлом. Непонятно, как здоровые люди вообще могут спать, если во сне ты всегда заглядываешь в свой собственный омут? Огливи меня избаловал. Я почти забыл, что значит оставаться один на один со своими снами. Стеклянный шар надо мной начинает барахлить. Он прерывисто мигает, и мир вокруг меняет свой цвет: черный-серый-черный-серый. А чуть поодаль вспыхивают и гаснут тесно сплетенные ветки деревьев, чем-то похожие на мозговые извилины.

Я стою на стреме.

Раффи обеспечивает нас работой.

Марта придумывает для Пети костюм и учит танцевать.

Пети изображает луну.

Сегодня вечером я вовсе не собирался примыкать к преступному сообществу. А попал туда, потому что мой отец отправил меня на свидание с Альционой. Он коварно сообщил о ее длинных голубых эмиссионных линиях и удивительном звездном скоплении, где она сверкает, как ярчайшая звезда, и меня зацепило. В ожидании встречи с этой ослепительной красавицей я отполировал свою карманную планисферу, прочитал в «Детском путеводителе по Галактике», как ее найти, и записал ее спектральный класс. Вот так мы с Молли очутились в туристической части острова. Отец утверждал, что для юных астрономов там просто сущий рай. Но когда я взобрался на дюну и увидел Пети, мои мечты об Альционе отошли на второй план.

Пети танцует на берегу в озере лунного света. Это обычный тустеп, но он оживляет его па из шимми, раскачиваясь во все стороны. Еще он вращается и сучит ногами, издавая низкие булькающие звуки, от которых у меня по коже бегут мурашки.

Пети не очень опытный танцор, но в быстроте ему не откажешь. Меня это не удивляет. В моей голове невольно возникает формула: кинетическая энергия = масса х скорость. А Пети настоящий дервиш песков, высокий, гибкий и неистово подвижный. К тому же сверкает, как звезда.

Подойдя поближе, я понимаю, в чем тут дело. На его груди блестит крышка от мусорного бака, крест-накрест обвязанная новогодней гирляндой. Руки и шею обвивают маленькие белые лампочки, мигающие в такт его движениям. Я догадываюсь, что они работают на батарейках. Ближайший отель находится в пятнадцати минутах ходьбы, и вряд ли оттуда стали бы тянуть провод.

Раньше мы никогда не встречались, но в этом танцоре диско я сразу узнаю Пети. Кто еще на острове может выплясывать и обряжаться подобным образом? Пети здесь настоящая легенда. Дорин, горничная в гостинице «Миска и койка», сообщила отцу, что он приезжает на остров каждое лето. Никто точно не знает, что с ним не так. Дорин говорит, что он всегда заявляется ночью, и она ни разу не видела, как он заселяется. Пети лет тридцать, у него безжизненная восковая кожа и длинные белые ресницы. Дорин говорит, что, когда приезжает Пети, испуганные постояльцы звонят и жалуются, что по коридорам бродит привидение.

– А он доброе привидение? – поинтересовалась моя сестра Молли. – Такое, как Каспер?

– Нет, Пети не призрак, – уверяла она нас позднее. – Не знаю, что это за птица, но он совершенно безобидный.

От морской сырости у меня запотевают очки, и я ничего не вижу. Протерев их, я замечаю, что руки Пети обернуты фольгой. В них он держит два огромных красных фонаря, потрясая ими, словно маракасами. Фонари отбрасывают причудливые тени на участок пляжа, огороженный веревками. Что там внутри, я не могу разглядеть. Видна только красная пластиковая лента, натянутая между четырьмя деревянными столбиками. За ней торчит палка с каким-то треугольным знаком. Когда на нее падает свет от крутящегося Пети, я успеваю прочитать: «Место нереста морских черепах. Проход запрещен. За нарушение штраф или тюремное заключение».

Рядом с Пети стоят парень с девчонкой. В парне я узнаю Раффи. Вот черт! Запихнув свой инструмент звездочета в карман, я поворачиваюсь, чтобы уйти, но уже поздно. Они меня заметили.

– Привет, Раффи, – бормочу я. – Как дела?

– Привет, братан, – неожиданно дружелюбно отвечает тот. – А ты кто?

Раффи забыл, что мы знакомы. Мы учимся в одной школе, однако принадлежим к разным солнечным системам. Он тусуется с татуированными граффити-художниками, гоняющими на автомобилях, а я общаюсь с членами Клуба любителей научной фантастики, которые обсуждают огненный меч Ориона. Когда мы едем в школу на своих эргономических велосипедах, то надеваем шлемы и светоотражающие наколенники.

И все из-за Раффи. Он требует, чтобы мы давали ему «взаймы», насмехается над нашими половыми членами и похваляется тем, что трахался с нашими матерями. Тем, у кого матерей нет, как, например, у меня, он советует трахать самих себя. Все девчонки в нашем Клубе тайно влюблены в Раффи. Это несправедливо. Известно, что хулиганы приземисты и коренасты, а головы у них плоские, как у рыбы-молота. Но Раффи высок, строен и необыкновенно хорош со своей львиной гривой и смеющимися черными глазами. Он несколько раз заталкивал меня в спортивный зал и «занимал» все мои деньги, но по-настоящему мы с ним ни разу не говорили.

– Я Олли. Оливер Уайт, – напоминаю я. – Мы учимся в одной школе. Сейчас я живу в гостинице «Миска и койка».

– Ты тоже живешь в этой части острова? До чего же тесен этот сволочной мир, – усмехается Раффи.

Прищурившись, он меряет меня взглядом, и я краснею за свои руки с ямочками, девические светлые кудри и рубашку, застегнутую на все пуговицы. К тому же мой карман предательски оттопыривает планисфера. Но Раффи лишь молча кивает, явно не собираясь задираться.

– Вот что, Олли…

Раффи поворачивается к девчонке, которая вручает ему большой джутовый мешок.

– Нам не помешает третий. Ты с нами? – спрашивает он, открывая мешок.

Я заглядываю внутрь, но там ничего нет, кроме одинокого картофельного очистка.

Что значит, с нами?

Все, включая Пети, выжидающе смотрят на меня. Возникает неловкое молчание, и я почему-то решаю, будто Раффи хочет, чтобы я полез в мешок. Пытаюсь закинуть в него ногу, но теряю равновесие и врезаю девчонке по ноге.

– Ну ты и тормоз! – вопит Раффи. – Куда полез? Я хочу знать, ты пойдешь с нами собирать черепашек или нет?

– Тихо, – говорит девчонка, прикладывая палец к губам. – Выбирай выражения, когда рядом Пети.

Мы смотрим на Пети. Он опять танцует, столь увлеченно потрясая фонарями, что с его рук отлетают куски фольги, в которые впору завернуть бутерброд с ветчиной. Фольга падает на песок, обнажая мертвенно бледную кожу танцора. Пети чем-то похож на Железного Дровосека из страны Оз, страдающего проказой. Я ахаю, замечая кожу на его руках. В лунном свете она напоминает жидкое серебро.