— Евка, — шепчет она, негромко стукнув пару раз, — ты там живая? Отпирайся.

Я своим ногам не доверяю, пройти прямо — испытание, и я ползу к двери. А что еще остается? Ладони касаются влажного холодного кафеля, голова идет кругом, но мне нужно на выход.

Поднимаюсь возле самой двери, опираясь на стену, пальцы стали такими непослушными, поэтому замок я отпираю целую вечность.

— Ну что ты там возишься, — в нетерпении подгоняет меня Алена, — давай быстрее. Выведу тебя, пока они не вернулись.

Наконец, я распахиваю дверь и жмурюсь. С непривычки свет кажется слишком ярким и режет глаза, я много времени провела в темноте.

— Они точно ушли? — Алена не дает мне опомниться, хватает за локоть и ведет по коридору, а я послушно переставляю ноги.

— Точно, я сбегала проверить. Может, тебе такси вызвать? Чтобы ты по улице с животом не моталась.

— А куда мне идти? — спохватываюсь я, — наверное, домой нельзя.

Алена тормозит, глядя на меня внимательно:

— Нет, Евка, нельзя. К себе я тоже пустить не могу, извини.

— Все нормально, — я не хочу рисковать другими людьми и понимаю Алену, — я не в обиде на тебя. А как быть с работой?

Алена ругается шепотом, а потом губу закусывает, глядя на меня:

— Евка. Я сделала все, что могла, но эти люди…

Смотрю на нее во все глаза и никак не пойму, к чему она ведет.

— Да говори ты уже, ради бога! От твоих пауз хуже только.

— Эти мужики ментами представились. Естественно, никакие они не менты, что я, первый день на работе, что ли. У них через всю рожу — бандиты. Но главная успела услышать, как они о тебе выспрашивают. Сама лезть не стала, отправила меня с ними расхлебывать, — Алена усмехается, качая головой, — в общем, уволили тебя.

Я не знаю даже, как реагировать.

После всего того кошмара, который обрушился на меня за последние дни, эта новость уже не трогает так сильно.

В другое время я разревелась бы от обиды и бессилия. Эта работа мне нужна и деньги — на жизнь сейчас, на жизнь после того, как родится сын.

Но сейчас — сейчас мне просто хочется, чтобы все это скорее закончилось и я снова вернулась в свой мир, с сумасшедшей тетей, с беременностью, учебой..

— Не расстраивайся, — как может, утешает Алена, — я сделала все, что смогла. Если бы дело дошло до хозяина, меня бы пнули за тобой следом, — она протягивает мне тонкую пачку сотенных купюр, перехваченную резинкой для денег, — я от себя добавила немного.

Смотрю на документы, что Арслан отправил мне на электронку.

Сделка действительно была, между Людмилой Киреевой и Евгением Антипенко, в марте этого года. Порядочно уже времени прошло, кстати говоря, почему же они не раньше объявились, а именно сейчас?

На первый взгляд никаких сомнений договор не вызывает, да и за что мне уцепиться? Кроме слов Евы о том, что ее тетя больна и ничего не делала, у меня больше нет ничего.

Распечатываю на всякий случай бумаги, складываю их в портфель. Дам кому-нибудь из юристов ознакомиться с чистотой сделки, возможно, с их помощью выйдет за что ухватиться.

Куда могла исчезнуть тетка? Вариантов немного, либо ушла своими ногами, либо ее «ушли» бандиты, да только на фига? Сделка уже прошла, выгоняй их из дома и вся недолга…

Но Ева пошла к участковому. А ведь кто-то на квартиру навел, не случайно же они на нее вышли.

И искать наводчиков — далеко ходить не нужно, обычно это те люди, кто хорошо знает, как ты живешь. Слесарь из жэка, терапевт из поликлиники или участковый.

На душе снова становится неспокойно. Надо временно увести Еву из этого дома. Номера ее у меня нет, я смотрю на часы — обед, самое время проехаться до ее квартиры.

По пути вижу Дениса, он на ходу подписывает документы и машет мне рукой:

— Ты на обед? Подожди меня, вместе съездим.

— Я по делам, — отрицательно мотаю головой, — позже пересечемся.

От офиса до дома Евы долетаю быстро, ехать здесь не так далеко. Бросаю автомобиль как попало, захожу в уже знакомый подъезд и поднимаюсь наверх, перешагивая через ступеньку.

Возле двери в Евину квартиру чужой мужик в засаленной спецовке, возится с замком, пыхтит сосредоточенно и матерится. Дверь распахнута, я заглядываю внутрь, не обращая на него внимания. Пусто. Ни тетки, ни самой Евы.

— А вы куда? — слегка растерявшись, спрашивает он. Поднимается, бросая инструменты в ящик.

— Хозяйка где?

— Так нету… Хозяин замок сказал менять, больше никого не видел.

Очень интересно, откуда этот хозяин взялся, да еще с ключами от старого замка.

— Документы видел его? Как выглядит? Как зовут?

— Какие документы? — мужик вытирает перепачканные маслом пальцы о грязную тряпку и неловко переступает с ноги на ногу. На лице явное беспокойство и смотрит он на меня испуганно, — хозяин же, говорю, велел. Денег дал, ключ дал.

— Ты замок-то уже успел поменять?

— Успел, — кивает, — почти доделал работу.

— Вот и отлично. Теперь мне один экземпляр ключа отдаешь, а не то позвоню в полицию и тебя как соучастника загребут.

— Какого соучастника?

— В полиции тебе все расскажут, — весьма кровожадно улыбаюсь ему я. Скалюсь, точнее, чтобы слова звучали как угроза, — и про проникновение в чужое жилье, и про то, где ты ключики старые достал, на которых твои отпечатки.

Протягиваю ладонь вперед, мужик смотрит на нее с таким выражением, будто я в него пистолетом тычу.

— Так это ж… чужое.

— Чужое, — киваю, подходя к нему вплотную, и говорю еще тише, — а крайним будешь ты, когда хозяйка сюда попасть не сможет. А я тебя запомнил хорошо. А сейчас еще и на видео сниму, как ты возле двери с инструментами копошишься.

Пальцы его не слушаются, но он каким-то чудом умудряется не уронить связку и отделить от нее один ключ. Кладет мне его в ладонь нехотя, а я сжимаю прохладный металл, от которого пахнет машинной смазкой, пальцами.

— И лучше бы ты своему хозяину о мне не говорил. Для тебя — лучше.

Спускаюсь, пряча ключ в карман брюк. Евы, к ее счастью, здесь нет, но тут ее вещи, возможно, сбережения, ценности, документы. И без этого ключа она при всем желании попасть сюда не сможет.

Занятый этими мыслями, я почти налетаю на поднимающегося по лестнице мужчины. От столкновения с его головы слетает кепка-восьмиклинка, он успевает поймать ее прежде, чем она упадет на ступеньки.

— Осторожней, — говорит недовольно, а я отвечаю:

— Извините.