Сама того не желая, она попала в руки человека, жаждущего мщения, и, одержимый этим чувством, он был способен на многое…

Словно прочтя ее мысли, Максим тихо обронил:

— Прежде чем умереть, она пожалеет о том, что родилась на свет…

Вспомнив мертвого Валерия в телефонной будке и остановившиеся глаза Виолетты Николаевны, Милочка поверила ему с первого слова и, чтобы хоть как-то разрядить обстановку, дрожащим голоском проблеяла:

— А что-нибудь известно? Я имею в виду убийство… Время, место, ну и так далее… Должны же быть какие-то следы или, как их там называют, улики… — И, похолодев от неожиданного прозрения, добавила: — И почему ты сказал — она?!

— Потому что это была баба. — Максим витиевато выругался. — Он осторожным был, чужаков никого к себе не подпускал. А бабы… Короче, это было его слабое место. Увидит какую-нибудь сочную шлюшку, не остановишь. Сколько раз говорил, предупреждал — все бесполезно… Но ничего! У меня есть одна наводочка.

— Какая? — почти простонала Милочка, чувствуя, что сознание вот-вот покинет ее.

— Баба эта была на «шахе». Номер, правда, никто не запомнил. Цвет тоже непонятно какой, но я все равно своего добьюсь! Сенька был как брат мне. Я поклялся на его могиле, что найду убийцу и отомщу…

Понимая, что если скажет еще хотя бы слово, то с головой выдаст себя, Милочка замолчала и притворилась спящей, стараясь имитировать ровное дыхание. Учитывая только что пережитое потрясение, последнее давалось ей особенно трудно.

Они ехали бесконечно долго.

Сказалось ли перенесенное волнение, либо верх взяла усталость, но дремота постепенно сморила ее, и она на самом деле уснула.

* * *

— Эй, Макс! — окликнул его приятель, едва он открыл дверь «десятки». — Ты кого припер?

— Не ори! — шикнул на него Максим, с опаской покосившись в сторону уснувшей женщины. — Не видишь — спит!

— Понял… — ухмыльнулся Серега и, подойдя поближе, склонился к стеклу. — Ты смотри, кого припер-то?! Обалдеть не встать!!! Ха-ха-ха!!!

Заметив предостерегающий жест приятеля, Серега отскочил от машины и, метнувшись по широкому двору, взлетел на ступеньки двухэтажного особняка. Уже хватаясь за ручку дубовой резной двери, он обернулся и с восхищением произнес:

— Теперь даже я верю, Макс, что ты держишь слово!..

Милочка спала. Сладко посапывая, она обняла подушку, на которую час назад опустил ее Максим, и совершенно не реагировала на яркий свет, льющийся из-под потолка маленькой спаленки.

— И что ты теперь с ней будешь делать?! — зашипел из-за плеча Максима Серега. — Разбуди, потолкуем… А телочка-то хороша!..

— Пшел вон, — беззлобно прошипел Максим, выталкивая его из комнаты, и, выйдя следом, плотно прикрыл дверь. — Тронешь пальцем — убью!

— Понял, не дурак, — осклабился Серега, спускаясь следом за Максом по лестнице. — Тебе решать, ты ведь теперь у нас…

— Не трепись, — недовольно поморщился Макс. — Где все?

— Кто где… Четверо в рейсе, трое дома — отдыхают, опять же после рейса… Все нормально. Спокойно, одним словом. До сих пор не могу в толк взять — кому нужно было убивать Киву? У нас же отлаженный бизнес! Пусть не все перевозки доводим до сведения, так они, гады, ободрать готовы! А нам тоже жить надо! Разборки — так это сугубо наше дело. Подумаешь, кого сгоряча…

— Заткнись! — лениво обронил Макс, усаживаясь за обеденный стол и наливая себе кружку молока. — Не будь идиотом! Кива крутил потихоньку другими делами, а какими…

Он замолчал, сосредоточив все свое внимание на еде, которую приятель выставил перед ним на столе. Закуска была немудреной — батон белого хлеба, банка молока и пол-литровая банка малинового варенья.

— Что, поесть не мог приготовить? — недовольно буркнул Максим.

— Так некогда мне, — оторопел от неожиданного наезда Серега. — Уборку делал… Опять же готовить терпеть не могу.

Досадливо поморщившись в сторону приятеля, Макс швырнул ему через стол денег и коротко приказал:

— Утром купи, что надо, в смысле пожрать… Я отъеду, с девки глаз не спускать…хотя идти ей особо некуда…

— А ты куда?

— Узнать кое-что нужно, — туманно пояснил Макс и, поднявшись, пошел наверх.

* * *

Милочку разбудило нежное поглаживание по затылку. Распахнув глаза, она с недоумением уставилась на мужчину, который сидел на краешке кровати и с легкой улыбкой наблюдал за ее пробуждением.

— Как спалось? — спросил он знакомым голосом.

— Прекрасно! А вы кто? — Она присела на кровати и постаралась подобрать повыше ноги.

— Вот тебе и здравствуйте! — хохотнул он и принялся расстегивать пуговицы на рубашке. — Мы с тобой, можно сказать, столько пережили вместе!

— Сколько?! — недовольно буркнула она, поняв, что перед ней ее ночной похититель.

— Ну… — насмешливо протянул он, снимая рубашку и принимаясь за брюки. — Четыре оргазма на двоих я точно насчитал.

Столь откровенное признание вкупе с насмешливым взглядом сделало свое дело — Милочка залилась краской по самые брови.

— Мне нужно в ванну, — сиплым от волнения голосом попросила она.

— Так это всегда пожалуйста. — Он подошел к узкой двери за ширмой и, открыв ее, представил ее вниманию небольшую душевую кабинку. — Не бог весть что, но все же…

Встав под упругие струи горячей воды, Милочка изо всех сил старалась взять себя в руки, но противная дрожь сотрясала ее тело, не давая воцариться в душе хотя бы подобию спокойствия. Одна мысль о том, что она ляжет сейчас в постель с человеком, который разыскивает убийцу своего друга, и по ложным обвинениям ею может стать она, заставляло ее зубы отстукивать четкую дробь. Страшные картины мученической смерти мелькали у нее перед глазами, непроизвольно выжимая слезы.

— Эй, ты чего здесь так долго?

Милочка ахнула и резко развернулась. На пороге тесной душевой стоял Максим. Взгляд, которым он сопровождал свое вторжение, не оставлял никаких надежд на ожидаемый спокойный остаток ночи в одинокой постели.

Подхваченная сильными мужскими руками, не успев ничего возразить по поводу такого некорректного обращения, Милочка уже через несколько минут пылко отвечала на страстные поцелуи Максима, совершенно забыв о том, что несколько лет назад проповедовала одной из своих подруг строжайший запрет на подобную вольность между мужчиной и женщиной. Сейчас же, открывая для себя новизну ощущений, она, выудив из неисчерпаемых запасников своей памяти сказанные кем-то слова: «Кто при известных обстоятельствах не лишался ума, у того нечему было лишиться!..», отрешилась от реальности.

* * *

Полуденное солнце, пробивавшееся сквозь шторы, окончательно ее разбудило. Сонно поведя глазами по комнате, она вспомнила подробности минувшей ночи и с глухим стоном рухнула на подушку.