Надежда изобразил на лице крайнюю степень удивления.

– Позвольте, кто же меня может искать?

– Вся милиция Советского Союза. Покажите, пожалуйста, ваш паспорт.

Надежда быстро прошел в свою комнату, вернулся с паспортом, дал его младшему лейтенанту. Он еще минуту назад сообразил, в чем дело. Пора было показать участковому уполномоченному свою догадливость.

– Неужели Нина, сестра моя? – не веря собственной догадке, спросил он.

Младший лейтенант добродушно рассмеялся.

– Точно. Поздравляю.

– Присядемте! – Надежда был неподдельно взволнован. – Вы понимаете, прошло двадцать лет… Я ее после войны искал, но все впустую… Думал, или умерла, или вышла замуж, сменила фамилию. Разве найдешь? Откровенно говоря, давно смирился.

Участковый уполномоченный заглянул в бланк, лежавший перед ним на столе рядом с планшеткой.

– Точно. Фамилия ее теперь Воробьева. Нина Александровна Воробьева. Проживает в Ленинграде. Можете записать адрес…

Надежда снова сходил в свою комнату, принес блокнот и карандаш, переписал адрес, затем позвал из кухни Дембовича.

– Вы слышали, Ян Евгеньевич? Сестра нашлась!

– Ну вот, никогда не следует терять надежду.

Младший лейтенант снова засмеялся.

– Скорее не сестра, а вы нашлись, товарищ Зароков.

– Золотые слова, товарищ младший лейтенант! По этому поводу не худо бы по баночке. Как смотрите?

Но участковый вежливо отказался. Уходя, он сказал, что милиция, как положено в таких случаях, сообщит Нине Александровне Воробьевой об успешном завершении розысков, и пожелал Зарокову скорейшей встречи с сестрой.

Дембович проводил участкового до калитки, вернулся, забыв вытереть ноги о скребок на крыльце. Надежда все еще сидел в столовой, растерянно глядя на листок блокнота с адресом Нины Воробьевой.

– Что же будет? – решился спросить Дембович.

Он только раз видел Зарокова таким. Сейчас Зароков был похож на того ночного гостя, который однажды осенью явился в дом Дембовича под видом техника горэнерго. В нем не чувствовалось самоуверенности.

– Действительно, что же будет? – не обращая внимания на Дембовича, переспросил самого себя Надежда. – Одна такая нелепость – и все летит к чертям…

Отстранив в дверях онемевшего Дембовича, он прошел в ванную, умылся, причесался. Потом у себя в комнате снял спортивные брюки и фланелевую рубаху, в которых обычно ходил дома, надел костюм, повязал галстук. Дембович все это время следовал за ним молча, но в конце концов не выдержал:

– Вы собираетесь уходить?

– Не навсегда, – ответил Надежда. – Не бойся. Пойду на почту, надо дать телеграмму сестре. А ты пока что попробуй уяснить себе в подробностях, как может отразиться знакомство с «сестрой» на моей судьбе, а значит, и на твоей тоже.

С тем Надежда ушел. А Дембович принялся искать валидол, к которому давно уже не прибегал.

На почте Михаил Зароков составил и послал в Ленинград на имя Нины Александровны Воробьевой длинную, в пятьдесят слов, телеграмму:

Вот что он писал:

«Здравствуй родная Нина эта телеграмма придет тебе раньше чем ты получишь милиции сообщение моем розыске наконец это произошло я тоже долго искал тебя безуспешно не могу высказать тебе мое счастье надо увидеться поскорее постараюсь взять отпуск три дня как только получу твое сообщение обнимаю крепко целую твой брат Михаил Зароков». Дальше шел обратный адрес. Покинув почту, он отправился бродить по городу. Надо все хорошенько взвесить и принять какое-то решение.

Встреча с Ниной Воробьевой исключалась – это не подлежало обсуждению. Хотя Нина и настоящий ее брат Михаил расстались целых двадцать лет назад, было бы крайне опрометчиво рассчитывать на то, что она не распознает подмены. Даже если память обманет ее, он все равно не имеет права строить всю свою дальнейшую судьбу на таком зыбком расчете. Можно оттянуть встречу, но ненадолго. Вообще же уклоняться было бы в его положении несерьезно. Он должен вести себя точно так, как это сделал бы настоящий Михаил Зароков. Вот почему он поспешил дать телеграмму.

Короче говоря, выход был один: или он должен все бросить и исчезнуть, или исчезнуть должна Нина Воробьева. Но ее исчезновение органы милиции теперь уже обязательно свяжут с тем фактом, что она долго разыскивала брата и наконец нашла его. Жаль, очень жаль, что у него не было раньше возможности самому разыскать ее тайно. Тогда все устроилось бы значительно проще. Но зачем понапрасну сожалеть о том, чего он не сделал?

Много ли можно дать за Михаила Зарокова, чье имя будет связано с убийством? Но не меньше ли стоит Михаил Зароков, если сестра скажет, что он ей не брат, что она его вообще не знает? Скрыться, использовав запасную легенду? Но для такого ли случая она предназначена?

Как ни поворачивай, в создавшейся ситуации выход один: если Надежда твердо намерен исполнять задание, оставаться резидентом, необходимо так или иначе, раньше или позже избавиться от сестры. Риск велик, но это как раз тот случай, когда он должен либо рискнуть, либо, не мешкая, связаться по радио с центром и попросить разрешения исчезнуть под запасной легендой.

В его положении убийство – крайний, самый нежелательный шаг. Но он попробовал успокоить себя тем, что убийство убийству рознь. Очень много зависит от того, как его обставить. Если свести до минимума свою причастность к нему, у милиции может и не возникнуть далеко идущих подозрений…

В двенадцать часов дня Зароков вернулся домой. Дембовичу не терпелось поговорить.

– Вы позволите мне задать вопрос? – еле дождавшись, пока Зароков разденется, спросил он.

– Сколько угодно.

Зароков пошел в кухню, налил в чашку остывшего крепкого чая, выпил, сел к столу на круглую табуретку.

Дембович устроился напротив.

– Думаю, вы не хотите встречаться с этой женщиной.

– Я-то не хочу. Она хочет.

– Но это же невозможно!

– Конечно, невозможно, – согласился Зароков. – Может, вы сумеете ее отговорить?

Дембовичу было не до шуток.

– Довольно вам паясничать… Вы же должны что-то предпринимать!

– В другое время, дорогой Дембович, я бы сказал, что вы вмешиваетесь в чужие дела. Но сейчас ваше благополучие для меня так же дорого, как и мое для вас. Или я ошибаюсь, или у вас есть предложения?

Дембович коротко вздохнул и, решившись, сказал:

– Я знаю, как найти Леонида Круга.

Зарокову не надо было долго думать, чтобы по достоинству оценить ход мыслей Дембовича. Идея, возникшая в седой голове старого пройдохи, устраивала его во всех отношениях. Круг в обмен на обязательство переправить его за кордон пойдет, пожалуй, на что хочешь. Да ему можно и просто приказать. Ведь он не знает, какие инструкции на его счет получил Надежда. А провалится – туда и дорога. Болтать он не будет. А центр если что-нибудь и узнает, то не от Надежды.