же время отрезвляюще спросил обер-детектив. – Одного из ваших стервятников? Или же глиняной болванки?

Обратно ехали молча. Юрген уткнулся взглядом в пол, лишь бы не смотреть на кукольные маски големов, бывших раньше людьми. Керр Гробер снова курил, и стажеру нестерпимо хотелось попросить у него сигарету.

Экипаж остановился у здания первого отдела. Спеша оказаться в тепле, Юрген стремительно поднялся на крыльцо, но обер-детектив внезапно удержал его.

– В первый раз убивать всегда тошно. Сходи, выпей. А лучше налижись в зюзю, до зеленых чертей. Хенрика я предупрежу, он все поймет.

– Не в этом дело. – Юрген покачал головой. – Да и мне-то не пришлось…

– Страшная баба эта керляйн Висеншафт, – согласился керр Гробер. – Мужика рядом нет, вот и бешеная. А, скорей всего, оттого и нет.

Юрген кивнул.

– Я в порядке, – подумал и добавил, косясь на големов. – Правда, в порядке.

Расплачиваться за грехи? Наверное, в этом действительно есть определенная справедливость.

Глава пятая

У конюшенного двора Апперфорта круглые сутки царил переполох. Ржали лошади, бранились кучера. Сновали грузчики у телег с фуражом. Чинили сломанную ось мастеровые. Прибывали и отправлялись почтовые кареты. Горланили, требуя особого отношения, спешащие курьеры. Выезжали на дежурство наемные экипажи.

Прогресс не стоит на месте, и однажды, Юрген был уверен, гужевой транспорт вытеснят манакаты, но пока источавший чадный дух навоза, мокрой шерсти и свежеструганого дерева двор только ширился, разбухал, точно тесто в слишком маленькой для него кадушке.

Особая суета поднималась, когда отправлялся очередной дилижанс. За полчаса до урочного времени на площади начинали собираться люди. Благонравные келер с мужьями и гомонящими детьми, взволнованные в ожидании приключения юные керляйн, обычно сопровождаемые кем-то из старших родичей, надменные от важности порученного дела банковские клерки, веселые студиозусы, небрежно одетые разнорабочие, следующие за сезонными нанимателями, богатые, бедные… Объединяло всех этих людей одно – выражение нетерпения, с которым они поглядывали на куранты часовой башни.

Сейчас те показывали четверть второго, последний дилижанс прибыл двадцать минут назад, новый ожидался через три часа, и на площади воцарилось временное затишье. Расходились по домам замешкавшиеся пассажиры. Поблескивали из-под песочно-снежных наносов затянутые серым льдом лужи. Колыхались обвисшие флаги. Дворовые псы грызлись из-за неведомо где добытой кости. Не обращая на них внимания, работяги в форме городского благоустройства ставили к празднику ель.

У конюшен детективы оказались случайно.

Некий сознательный гражданин (судя по почерку и построению фраз, женского пола) сообщил, что в соседней с ним квартире обитает гнусный аспид, замышляющий государственный переворот посредством надругательства над несчастными мышеловками, к чему прилагались подписи трех свидетелей.

Дело о некрокотиках все еще было свежо в памяти детективов, а потому первый отдел не мог не отреагировать.

Анонимный донос оказался пустышкой, преступный элемент, якобы издевающийся над бедными животными, – бездарным студентом скрипичного класса и по совместительству владельцем трехлетнего волкодава, а поклепщицей – впадающая в маразм старая кошелка, уверенная, что соседское чудовище пожрет ее тридцать усатых любимцев. Луцио мстительно выписал штраф обоим: одному – за нарушение общественного порядка и правил содержания крупных собак, второй – за ложный вызов.

Обратный путь пролегал мимо конюшенного двора, и керр Гробер, дабы извлечь из вылазки какую-никакую пользу, решил заглянуть в гости к знакомому возничему. Официально – обсудить зацепку по Куратору, на деле – договориться о своем личном интересе: то ли хотел отправить что-то, то ли, наоборот, привезти. Стажер и голем в понятие «поболтать по-дружески» («у нормальных людей от этих кукол мурашки по коже») не вписывались, а потому ждали на улице.

Разговор, который по небрежно оброненной фразе должен был продлиться «зайти и выйти», тянулся почти час. Юрген заскучал уже минут через десять. Сначала он прогуливался по краю площади, наблюдая за слаженной работой городской службы благоустройства. Потом обнаружил во внутреннем кармане Библию – ту самую, прихваченную из дома Зельды.

«Познал Адам Еву, жену свою; и она зачала, и родила Каина…»[2]

Юрген перелистнул несколько страниц, пропустив известную каждому притчу о братоубийстве. Также без интереса стажер прочитал по диагонали про появление у прародителей третьего сына Сифа и разделение людей на две ветви – сынов Божьих, по-прежнему взывающих к Господу, и якобы греховную цивилизацию каинитов, детей человеческих.

«Когда люди начали умножаться на земле и родились у них дочери, увидели сыны Божьи дочерей человеческих, что они красивы, и брали их себе в жены, какую кто захочет. И сказал Господь: не вечно Духу Моему быть пренебрегаемым человеками, потому что они плоть.

И увидел Господь, велико развращение человеков на земле, и мысли и помышления сердца их были во зло во всякое время…».[3]

Как и любая подобная книга, учение Божьих дочерей показалось стажеру не самым увлекательным чтивом, да и погода не способствовала раздумьям на религиозную тему: канареечный макфарлейн в очередной раз подвел, уступив в неравной борьбе промозглому зимнему ветру. Ежась от холода, Юрген посмотрел на куранты: не пора ли вызывать штурм-группу и спасать керр Гробера из лап врага? У подножия часовой башни светловолосая девушка в отделанной нутрией мантии недоуменно вертела головой, кого-то выглядывая.

– Керляйн Хаутеволле, добрый день! – окликнул он Катрин, удивляясь совпадению, приведшему ее на площадь в неурочный час. Девушка заметила Юргена, но вместо того чтобы подождать, испуганно метнулась прочь.

Обознался?

– Керляйн Хаутеволле?!

Стажер вынужденно притормозил, пропуская выруливший навстречу экипаж. Тот внезапно остановился. Дверца открылась. Пассажир, задержавшись взглядом на Библии, которую молодой человек сжимал в руке, не приемлющим возражений тоном скомандовал:

– Керр Юджи? Садитесь!

Юрген подчинился без колебаний. И только оказавшись внутри, понял, что учебная подготовка «действовать, а потом ждать объяснений» сыграла с ним дурную шутку. Незнакомец, которого стажер принял за керр Фолтерштапа, на обер-детектива походил разве что хитроватым прищуром. Зато карета почти не отличалась от служебной: потертая и расшатанная, как, впрочем, любой наемный экипаж.

– Мы боялись, керр Бладзауге в виду сложившихся обстоятельств решил отказаться от достигнутых договоренностей. Внезапная болезнь вашего дедушки и скомканные оправдания про «набожного» внука в канареечном пальто, который приедет вместо него, выглядели очень подозрительно.

Видимо, Юргена тоже с кем-то перепутали. Бладзауге? Уж не тот ли керр Бладзауге, что является главным врачом местного госпиталя? В газете и правда на днях промелькнула статья с пожеланием скорейшего выздоровления уважаемому профессору медицинских наук, слегшему в постель с легочной хворью.

Молодой человек собрался извиниться за недоразумение, но следующая фраза вынудила его захлопнуть рот.

– Но я рад, что ошибся и не пришлось прибегать к крайним мерам. Простите мою откровенность, – неправильно истолковав растерянность стажера, хищно улыбнулся собеседник, – я ни в коем разе не собирался угрожать. Но вы