Королева?

Да пожалуйста, и молодая, и красивая, и муж-король, и ребенок есть, и… вот как все это неудачно разложено! Прямо по анекдоту. Святой отец, я правильно живу? Правильно, сын мой, но зря.

Вы свои мечты получили? Ну и майтесь теперь с ними сами. Или спасайтесь, если получится.

А, нет!

Еще один пункт не выполнен! Магию не подвезли в комплекте, видимо, по дороге потеряли. И это уже счастье!

Магию Мария точно не выдержала бы!

* * *

Рыбацкая артель вышла в море еще затемно.

Это в сказке красиво говорится — вышел рыбак в море и закинул он невод. А вы тот невод видели? В руках держали? Сами закинуть пробовали? *

*- автор, если что, видела, и даже закидывать пробовала. Но ни в чем не сознается. Это вообще музей был. Прим. авт.

Длина невода может быть до трехсот метров, сети до ста пятидесяти метров. И это не леска тоненькая, не капроновое волокно, это все пенька, тяжелая, достаточно толстая, да еще с грузиками, хотя в море лучше невод.

Это надо закинуть, а погода-то не всегда в твою пользу, еще темно, и ветер, и море, и лодочки-скорлупки, с которых хорошо бы не ковырнуться головой вперед. А это тоже реально.

И до места догрести надо, и не растеряться.

А потом еще вытянуть невод. И порадоваться, если он с уловом. А если нет?

Тогда плыть дальше и закидывать его заново. И при этом сильно рисковать…

Но шагренцы осознанно шли на этот риск.

Маленькая страна, бедная земля, а рыба — это все сразу. Это и пища, и корм для скота, хотя и сколько там того скота, это и удобрение для не особенно плодородной островной земли… только вот беда.

Из-за какой-то пакости (плохо богам молимся, факт!) вокруг Шагрена хоть он и остров, рыбы особо не водилось. Мелочь всякая, креветки-осьминоги, была, да и тех особенно не хватит, а так, чтобы рыба, да по-настоящему, такое только поближе к Картену. А там…

Вот чего этим картенцам не живется?

Шагренцы считали, что эти материковые сволочи и так слишком избалованы жизнью: у них и не остров, и рыба рядом ловится, и земли, сколько хочешь, и рОдит она на зависть Шагрену… вроде и небольшой пролив, но почему так? Не материке в землю семечко воткни, так оно же через год плоды даст, а тут… бьешься, словно рыба об лед, и все бесполезно.

И что остается?

Браконьерство?

Ну… шагренцы считали это восстановлением справедливости, а картенцы… а кто их спрашивает, этих сволочей? Поневоле рисковать приходится, если голод…

Вот артель и рисковала.

Плыли в ветреную и дождливую погоду, терпели противную морось, радовались ей даже — авось, картенцы тоже носа из трактира не высунут! Чего им в море в такую погоду делать? Пусть дома сидят!

И подкрались поближе, и невод закинули, и вытащили его — дай Многоликий каждому! В каждую лодку рыбы отгрузили!

Второй раз и не надо забрасывать, этого всей деревне дней на пять хватит, а еще засолить — закоптить… только вот уйти смогли не все.

Выдвинулся из-за мыса сторожевик, дали залп из катапульты… лодки, как привыкли, кинулись хоть и к родному берегу, но врассыпную. Тут уж у шагренцев было так принято — каждый спасается в одиночку. Сторожевик, он один, он сразу за всеми лодками не погонится, максимум две-три погибнут, а остальные спасутся.

Так и сейчас сделали.

Действительно, две лодки погибло, остальные двенадцать успели уйти, унося с собой рыбу и невод. Так что… уже хорошо!

Голода в деревне не будет! Это главное! А люди… оплачем, как положено, жертву в храме принесем, вспомним добрым словом. И снова — за дело. Рыба сама себя не поймает, не накоптит, не засолит и не продаст. А это самое главное.

Поди, погибшие рыбаки только счастливы будут, если их семьи живы останутся.

Было в Шагрене и кое-что хорошее. Община…

Семьи погибших сегодня рыбаков не бросят на произвол судьбы, из деревни не выгонят, поди, каждые рабочие руки на счету. Баб, честь по чести, вторыми-третьими женами разберут, детей в свой дом примут, тоже вырастят, как положено, ремесло в руки дадут. Никто бродяжничать не уйдет, с голоду на дороге не помрет, как это в том же Картене бывает. Куда ж их гнать?

Тоже люди…

И — Шагрен.

Скудная земля, тяжелая жизнь… одиночка тут просто не выживет. Только община, только совместно. А что кому-то что-то может не понравиться… дело твое! Садись, да помирай, авось, переродишься в императорской семье!

Нет?

А тогда — работай! Кто не работает, тот не ест!

Так что…

Встречали артель все бабы. И рыбу потрошили, и чистили, и разделывали все бабы. Плакать?

Потом поплачут, ночью. А день для работы, а не для криков и стонов. И так понятно, что плохо тебе, а только и людям не легче. И горе общее, и дело общее, и деревня… вот и работай! Молча!

* * *

За четыре дня Мария разобралась, куда она попала. Более-менее.

Это не ее родная земля, на земле таких государств не было, и королей не было с такими именами. Это другой мир.

Правда, отдельного названия жители ему не давали, по умолчанию решив, что они одни во вселенной. Страны — те называли. Но это и на Земле так же, никто ж не называет их мир миром И. Христа, к примеру, или Гаутамы, Аллаха, кого-то еще… всем и так ясно, о каком мире речь.

Раскрутить Анну на урок географии оказалось несложно, и дочка с удовольствием рассказывала маме, чему ее учили. Даже карты рисовала, показывая при этом отличную память и неплохие художественные способности. Мария в юности тоже рисовать любила, только что-то классическое. Ей казалось, что картины тоже требуют знания математики. Тут и перспектива, и сочетания цветов, и ракурсы, особенно Марии нравилось, когда вблизи видно одно, а издали другое. Только вот китча и моды в ее рисунках было мало, да и на жизнь таким не заработаешь. Пришлось отказаться в пользу бухгалтерии…

Эрланд оказался небольшой страной, по форме больше всего похожей на знаменитый итальянский «сапог». Правда, жители тут были ближе к скандинавскому типу. Блондины, русые, рыжеватые, брюнеты тут редкость, тем более такие жгучие.

Сначала красота Марии казалась мужу экзотической, потом прискучила. Впрочем, об этом Мария могла только догадываться. С географией всяко было проще, чем с отношениями венценосной четы.

На северо-запад от Эрланда находилась Рамерия, на