class="p1">Джинни, заметив, что Том отвлёкся, с любопытством достала свой дневник. В своих заметках о втором курсе она не нашла ничего угрожающего им, к счастью никто из них не был Гарри Поттером или же близкими ему друзьями. Да и Реддл для Джинни не составлял угрозы.

— Знаешь, Том, я поспорила с Драко Малфоем, что Локонс ничему не научит нас, — сказала она, приподняв голову и улыбнувшись. — К тому же, на самом деле он тот ещё лгун!

Том, всё ещё глядя в окно, чуть повернул голову, чтобы послушать её. Джинни продолжала, увлечённо листая страницы:— Ты можешь мне не верить, но он не совершил ни единого подвига из тех, что описал в своих книгах.

Она посмотрела на Тома, его глаза блестели от интереса, и она почувствовала, тепло от того что он верит ей.

— Ты бы хотел когда-нибудь увидеть его выступление? — спросила Джинни, подмигнув. — Я уверена, что это будет незабываемо!

Том, наконец, отвлёкся от пейзажа и встретил её взгляд. В его глазах мелькнула искорка веселья.

— Да, было бы здорово, — тихо ответил он, чувствуя, как его смущение постепенно уходит.

— Скоро он проявит свои "таланты", — проказливо хихикнула Джинни, спрыгивая с подоконника вместе с тем из класса вышел Локонс, сверкая белозубой улыбкой.

Том опустил голову скрывая за длинной шторкой волос презрительный взгляд, ему тоже не нравился этот надменный придурок и не только из-за того что его ненавидела Джинни.

— Пошли, — протянула его за руку в кабинет Джинни.

Когда Локонс вошел в класс, его яркая мантия развевалась, как флаг на ветру. Его глаза сверкали от энтузиазма, но на лицах студентов, особенно слизеринцев и Джинни, отражалось недовольство. Она скрестила руки на груди, недовольно поджав губы. Лоуренс Харпер, сидя рядом со слизеринцами, шепнул Тому :

— Какой же он шут! Все эти истории о «каникулы с каргой» — просто бред.

Локонс, не замечая недовольства, начал урок с неожиданного объявления:

— Сегодня у нас будет тест! Но не волнуйтесь, это необычный тест. Я подготовил вопросы о себе, чтобы вы могли лучше узнать вашего скромного учителя!

Джинни почувствовала, как её раздражение достигло предела. Она не могла поверить, что этот человек действительно считает, что его личная жизнь интересует кого-то из класса. Локонс раздал листы на которых было около пяти десяти вопросов, начиная с его любимого цвета и заканчивая заветной мечтой.

— Первый вопрос: какой мой любимый цвет? — с улыбкой произнес он.

Слизеринцы начали перешептываться, смеясь над абсурдностью задания. Лоуренс, закатив глаза, записал «розовый», а Том добавил:

— Наверняка, это что-то нелепое, как «пунш».

Джинни, с трудом сдерживая гнев, написала «неинтересно» в качестве ответа на первый вопрос. Она не могла понять, как это связано с защитой от темных искусств. Вопросы становились всё более странными: «Какой у меня любимый десерт?» и «Какой у меня был первый питомец?».

Когда ученики начали заполнять тест, Джинни почувствовала, как её терпение иссякает. Она написала «не знаю» на всех вопросах, не относящихся к магии. В то время как остальные ученики, включая Мерибелл и Кэтрин, пытались угадать ответы, хотя Анисия как главная фанатка знала все ответы. А Джинни лишь злилась на то, что время урока тратится на такую ерунду.

После теста Локонс предложил обсудить, как личные мечты и увлечения могут влиять на магическую практику, но говорил он преимущественно лишь о себе. Гриффиндор, собравшись в круг, начал обсуждать идеи, а Джинни, всё ещё недовольная, старалась не слушать.

Тем временем Слизерин работал над более агрессивным планом, обсуждая, как они могут использовать свои идеи для достижения власти. Лоуренс предложил использовать магию, чтобы подавить чужое недовольство, а Джинни предпочла бы испепелить Локонса...

Примечание к части

Неловкие комплименты от Ригеля достойны канонной Джинни.

Глава 6. Переписка с Томом Реддлом.

«Мерлиновы панталоны, этот Локонс просто актёр погорелого театра! Полнейшее ничтожество, он заставил нас писать тест о себе любимом! » — в полном возмужании написала Джинни, почти сразу же после урока она убежала в туалет, что бы поделится своими чувствами с Томом. Джинни стоило бы напрячься заметив то что при сильных эмоциях она в первую очередь бежит писать Реддлу, но это стало уже настолько привычно, что всё равно как взять кружечку чая с тремя кубиками сахара! Том всегда был готов выслушать и не зависимо от слов и мыслей он не осуждал, а иной раз ещё и предлагал свой идеи. Хотя его иди обычно чуточку экстремальны и слишком запрещенные, но это можно назвать милым то как он её приободряет в моменты печали, злости и скуки.

«Серьёзно? Звучит ужасно, что Дамблдор не проверял, кого берёт на работу? Ах, да, мы же о Дамблдоре, он точно знал.» Джинни нахмурилась, чувствуя, как внутри закипает негодование.

«Думаю, что всё же не знал. Но в его оправдание могу сказать, что Златопуст Локонс имеет в магическом мире высокое положение и даже орден за свои подвиги». — Джинни вспомнила как мама с восторгом о нём говорила. Она передёрнула плечами, стараясь скрыть раздражение. Она сжала кулаки, пытаясь сохранить спокойствие.

— Он дурит тысячи людей, что уж говорить об одном директоре Дамблдоре?

Его почерк стал более резким, в нём ощущалась злость:

«О, моя дорогая Джинни, ты просто не знаешь Дамблдора так, как его знаю я. Он тот ещё хитрый, скользкий ублюдок, и тебе не стоит его идеализировать» — написал Том Реддл. С сердитым выражением на лице, Джинни быстро написала ответ:

— «О, мой дорогой мини Тёмный Лорд, и это ты мне пишешь о хитрых и скользких ублюдках? Это твоя взрослая версия сотворила множество злодеяний, а не Дамблдор. Конечно, я не считаю, что директор — само олицетворение добра, но не пытайся убедить меня, что ты непонятный миром добрый парень. » Почерк Реддла стал ещё более агрессивным, буквы будто вырывались из-под пера:

«Ты так защищаешь директора, не считая его олицетворением добра? Но я для тебя олицетворяю зло. Не думаешь, что судишь меня однобоко?» «То есть, если бы на тебе не было клятвы, ты бы не попытался меня убить, чтобы вернуть тело и выбраться из дневника? Не сделал бы Гарри своей целью? Не выпустил бы ужас Салазара из Тайной комнаты, скажешь, нет?» — Джинни почувствовала, как сердце забилось быстрее, и её рука слегка дрогнула, когда она писала следующий ответ. Почерк Тома стал почти