Он хотел бы выйти из этой игры, но по многим причинам не может. Конечно, не Черный Камень тому виной; основными помехами ухода всегда являлась искренняя преданность Гленрана Краэнну, каким тот был пять-шесть лет назад, да еще и воинское мастерство Вельха. Многие знающие люди неофициально уже несколько лет считали Гленрана одним из лучших воинов Империи во всех отношениях, и скорее всего в этих словах не было ни малейшего преувеличения. Конечно, давно уже никто не проводил поединков между телохранителями Семьи, никто не испытывал их надежность на ежегодных открытых боях с иллюзорным и настоящим противником, включенных в Праздник Основания,{6} — теперь это было кровной заботой лишь тех, кого они защищали.

Катарина, например, умудрялась на те довольно скудные средства, которые ежегодно выделялись ей, как наследной принцессе, предпринимать постоянные тренировки своих людей в различных, зачастую необычных условиях; именно она придумала и сделала возможным сам факт ежегодного проведения Королевской Охоты, которую с восторгом принял и Краэнн. Средства, выделяемые принцу, согласно одному из старинных эдиктов еще первого состава Совета, были такими же, как у Катарины, однако принц предпочитал тратить их на удовольствия и покупку защитных магических вещей, которыми был увешан с ног до головы. Понятное дело, что он уже давно был иммунен ко всем возможным видам поражения, начиная с элементалей и заканчивая убийственной силой Живой Кислоты, и… При воспоминании о кислоте Вельха передернуло. Он вздохнул, неодобрительно покачал головой и забыл, о чем хотел подумать.

Он шел вперед, неосознанно печатая шаг, и был уже на подходе к дому Ферэлли, однако назойливые, впечатывающиеся в сознание, очень тревожные и, главное, оправданные мысли не отпускали его.

Да, повелитель Гленрана предпочитал тренировать в своих телохранителях силу и жестокость, а не ум и мастерство, считая, что в обстановке постоянного напряжения у них не будет возможностей расслабляться, а, наоборот, появятся стимулы к борьбе за главенство, в которой каждый покажет себя, и можно будет отсеять более слабых.

Гленран в этой борьбе не участвовал: своей верностью и своими умениями он давно уже заслужил положение, которым был наделен, — но грызущиеся зачастую в смертельных сварах слуги Краэнна наводили на телохранителя неодолимую брезгливость и тоску.

За это и за то, что принц с каждым годом опускался все ниже, все чаще прибегая к решениям и делам, которые ни один обычный житель Империи не назвал бы справедливыми, Вельх разочаровывался в нем все больше и больше. В последние полгода Краэнн нарушал Закон все чаще и все серьезнее — и это в государственной системе, которая создавалась как оплот справедливости и добра, как щит Света перед легионами Тьмы, как Объединенное Светлое Воинство, противопоставленное Орде Первого Нашествия… Краэнн был красив, умен, очень способен ко всему — и до крайности спокоен, циничен и жесток.

Как и сестра, он рос в среде постоянной скрытой борьбы, от которой некоторые представители Двора просто-напросто сходили с ума, а потому многое знал о слабостях и силе людей, изучил боль и знал, как она воздействует на них; он знал, как ее причинять и, в этом Вельх не сомневался, знал, как от нее защититься. Однако, и телохранитель все чаще признавался себе в этом, Краэнн становился все менее Высоким и в решениях стоящих перед ним вопросов все более легко прибегал к нарушениям Закона, который должен был олицетворять.

Правда, тут же подумал Вельх, принц был гораздо сильнее принцессы ограничен в выборе доступных ему активных действий: он, например, не мог воспользоваться своей природной, врожденной красотой. Женщины, с которыми он спал, были его неофициальными рабынями.

Это принцесса, воистину божественная красота которой превосходила всякое разумение, использовала практически каждого богатого аристократа, хотя очень редко отдавалась тем, кто давал ей даже очень большие деньги, предпочитая соблазнять тех, кто по каким-то причинам привлекал ее.

Она в общем-то до сих пор очень успешно хранила свою всенародную невинность. И те из близких ко Двору, кто, зная истину, очень осторожно и нечасто осмеливался упоминать о ее довольно разнообразных любовных связях, быстро замолкали — нередко навсегда.

Она была истинной женщиной, пекущейся о своем образе в глазах простых людей.

Краэнн же был воином. И, как считал видевший его на внутренних тренировках Вельх, очень и очень особенным. Однако особенность эта происходила из особенностей среды, в которой он рос, и чтобы понять ее, нужно было многое знать об этой среде.

Гленран иногда представлял свою жизнь как книгу, которую стоило надиктовать быстрому и молчаливому летописцу, и вся его одинокая и довольно странная судьба единственного ребенка угасающего рода, а затем наемного охранника была бы проста и понятна читателю, если бы нашелся такой, — однако, чтобы летописец смог осознать и принять многие из реалий нынешней жизни телохранителя, Вельху пришлось бы потратить много времени на объяснения: ведь подавляющее большинство жителей Великой Империи и представить себе не могло, насколько светломраморный быт Дворца, испещренный темными полосками, вкраплениями и каплями внутренних сражений и интриг, отличался от той государственной идеи, той ярко-светлой и чистой легенды, которая существовала в умах людей, эльфов, гномов и полуросликов, даже гарпий, гноллей, кобольдов и гоблинов, — претерпевших от Империи за содействие Орде и до сих пор официально находящихся в формальных резервациях, равномерно распределенных по границам Империи.

Вельх, пока жил от столицы вдалеке, мечтал любой ценой шагнуть в ее светлую, грандиозную красоту, в ее потрясающий размах, о котором говорили повсюду, всегда и все, — в то, что было сердцем могущественной, занимающей две трети материка Империи, — шагнуть в оплот справедливости и Закона, спокойствия и величия — и остаться там навсегда.

Он шагнул — и остался…

Дэртар Великий встречал любого, кто проникал за стены столицы, множеством прекрасных зданий, гильдий, существ и вещей, которых нигде в мире больше не было; воистину, даже Императорская библиотека, стоящая на одном из семи окружающих Дворец холмов, содержала в своих каменных недрах больше рукописных трудов, чем все остальные библиотеки юга; сравниться с ней могла лишь библиотека Галанны, одной из четырех северных твердынь, знаменитых городов Гаральда — княжества, союзного Империи.

В Дэртаре были банки, Академия Искателей Приключений, два университета, сорок с лишним различных гильдий, центральное отделение Конклава Магов с Магической школой, здесь располагались храмы всех Богов, кроме жестоких Тармаамрата и Ардат; даже алтарь мрачного Владыки Смерти, Тарега, был здесь, — что уж говорить о лучащемся светом и теплом храме Элис, о строгом монастыре Радана-Мечника, который находился рядом со столицей, и о множестве других, больших и малых, известных и тайных, законных и нет, местах столицы?!

Высокие брат и сестра сейчас почти правили этим городом. Совет, решающий дела всей огромной Империи, состоял в основном из ставленников того или иного наместника, отстаивающих его интересы и разбитых по собственным в различные большие и малые партии, в подавляющем большинстве случаев враждующие между собой; но представителей Дэртара там было довольно много, а значит, представителей принца или принцессы.