Побудь с ней, пожалуйста. Мне осталось осмотреть всего несколько мест, и потом я приду сменить тебя.

Мне здесь хорошо. Можешь не спешить.

Подозревала ли она, что я задумал? Сомнительно. Только Пейшенс, Молли и я знали о тайном лабиринте в Ивовом Лесу. Хотя смотровые отверстия в этих коридорах не позволяли мне заглянуть в каждую спальню, они давали возможность проверить многие из них и увидеть, не прячется ли где-то больше гостей, чем мы пригласили.

Время приближалось к рассвету, когда я выбрался из лабиринта. Я был облеплен паутиной, продрог до костей и устал. Я ничего не узнал, если не считать того факта, что по меньшей мере две горничные согласились – по случаю, по прихоти или, возможно, ради нескольких монет – провести ночь в чужих постелях. Я видел молодую жену, которая плакала, пряча лицо в ладонях, в то время как ее муж пьяно храпел, водрузив на кровать лишь верхнюю часть тела; а одна пожилая пара курила такой крепкий табак, что у меня закружилась голова в моем секретном коридоре, когда сквозняк потянул туда дым.

Никаких следов странных менестрелей или тела посланницы.

Я вернулся в свою комнату и позволил Неттл отправиться в свою. Той ночью я не спал и даже не прилег, но сидел в кресле у камина, наблюдал за Молли и размышлял. Неужели незваные гости достаточно безумны, чтобы сбежать в метель, забрав с собой труп посланницы? По меньшей мере один оставался в Ивовом Лесу достаточно долго, чтобы проследить за Ревелом и войти в мое логово. Почему? Для чего? У меня ничего не забрали, не причинили вреда никому из моих домашних. Я был полон решимости докопаться до самой сути.

Но на протяжении следующих дней все шло так, словно бродячие менестрели и посланница нам приснились. Молли пришла в себя и веселилась, танцевала и смеялась с нашими гостями остаток Зимнего праздника, не выказывая признаков болезни или слабости. Я чувствовал себя грязным из-за того, что скрыл от нее кровавую тайну, и даже хуже – принудил ее сыновей к молчанию, но Неттл и Риддл со мной согласились. Ей сейчас лишние тревоги были не нужны.

Снегопад продолжился еще день и ночь и скрыл следы любого, кто мог прийти или уйти. Когда с пола вытерли кровь, не осталось и намека на наших чужестранных посетителей. Риддл, Неттл и я решили, что осмотрительные расспросы могут предоставить нам больше сведений, чем если мы примемся трубить о своем беспокойстве; Ревел, к моему удивлению, никому не проболтался. Кое-кто из гостей заметил, что какие-то незнакомцы покинули пиршество, не разделив ни с кем веселье, но больше мы ничего не узнали. Уэб мало что мог сказать сверх того, что уже поведал мне. Он счел странным, что женщина не сообщила ему имя «друга», которого разыскивала. И это было все.

Неттл, Риддл и я обсудили, надо ли рассказывать Чейду о происшествии. Я этого не хотел, но в конце концов они меня убедили. В первый тихий вечер после Зимнего праздника, когда наши гости разъехались и Ивовый Лес сделался относительно тих, я отправился в свой кабинет. Неттл сопровождала меня, Риддл был с ней. Мы сели, она соединила свои мысли с моими, и вместе мы с помощью Силы передали нашу историю Чейду. Неттл молчаливо присутствовала, пока я представлял свой детальный отчет. Я подумал, что она могла бы предложить больше деталей, но почувствовал от нее лишь тихое подтверждение своего рассказа. Чейд задал мало вопросов, но я ощутил, что он запомнил каждую деталь. Я знал, что он соберет любые возможные сведения с помощью своей широкой шпионской сети и поделится ими со мной. И все же он меня удивил, сказав:

Советую тебе набраться терпения. Кто-то направил посланницу, и он может снова обратиться к тебе, когда она не вернется. Пусть Риддл отправится в Ивняки и побродит вечер-другой по тавернам. Если будут какие-то разговоры, он услышит. А я осторожно расспрошу кое-кого. Помимо этого, думаю, ты сделал все, что мог. Не считая того, разумеется, что я, как и раньше, советую тебе подумать над тем, чтобы нанять нескольких домашних охранников. Таких, которые одинаково ловко могут подавать чай и резать глотки.

Едва ли это необходимо, – твердо сказал я и ощутил его далекий вздох.

Как знаешь, – подытожил он и отъединил свой разум от наших.

Я сделал, как он предложил. Риддл отправился по тавернам, но ничего не услышал. Никто не прислал сообщения, спрашивая, что случилось с посланницей. На протяжении некоторого времени я держал ухо востро, бдительно ожидая чего-то хоть самую малость необычного. Но по мере того как текли дни и месяцы, происшествие все больше отступало в дальние тайники памяти. Предположение Риддла о том, что все участники этой истории врали о своих мотивах и что мы сделались мимолетными свидетелями улаживания какого-то старого долга, казалось все более похожим на правду.

Спустя годы мне предстояло изумиться своей глупости. Как я мог не понять? На протяжении многих лет я ждал и надеялся на послание от Шута. И когда послание наконец-то прибыло, я его не получил.

Цыплята пищали, козлята блеяли, и аппетитный запах шкворчащего мяса витал в летнем воздухе. Купол синего летнего неба простерся над рыночными прилавками на рынке Дубов-у-воды, самого большого торгового города вблизи от Ивового Леса. Дубы-у-воды стояли на перекрестке путей, в долине вокруг них располагались фермы, а рядом проходил охраняемый Королевский тракт, который вел к порту на Оленьей реке. Товары приходили из верховий и низовий реки, а еще из окрестных деревень. Ярмарки десятого дня были самыми многолюдными, и телеги фермеров заполняли ярмарочный круг, в то время как продавцы поскромнее устанавливали прилавки или расстилали одеяла на деревенской лужайке под раскидистыми дубами у веселого ручья, давшими городку его название. Самые простые торговцы раскладывали свежие овощи или кустарные изделия прямо на ковриках, расстеленных на земле, в то время как фермеры с более крупных владений устанавливали временные лавки, предлагая корзины с крашеной шерстью, сырные круги или ломти копченой свинины.

Позади прилавков ярмарки десятого дня располагались торговые заведения жителей Дубов-у-воды. Была там мастерская сапожника, ткацкая лавка и лавка лудильщика, а также большая кузница. Трактир «Королевские псы» расставил скамьи и столы снаружи, в тени. Торговец тканями разложил на козлах материю и мотки крашеной шерсти на продажу, кузнечная мастерская предлагала товары из жести, железа и меди, а сапожник поставил свою скамью рядом с лавкой и шил, сидя на ней, красную дамскую туфельку из мягкой кожи. Приятный гул, рождавшийся от того, как люди торговались и обменивались слухами, волнами прибывал и убывал, касаясь моих ушей.

Я сидел за одним из трактирных столов под дубом, у моего локтя стояла кружка с сидром. Мои дела были завершены. Пришло послание от Джаста – первое, достигшее нас за много месяцев. Они с Хирсом покинули дом почти три года назад. Со свойственным юности изящным пренебрежением к тревогам старшего поколения парни посылали письма лишь от случая к случаю. Джаст закончил первый год обучения у тележника в Дюнах, и учитель был весьма доволен им. Он написал, что Хирс нанялся на речной паром и эта работа его, похоже, устраивает. Мы с Молли обрадовались новости, что Хирст наконец-то нашел себе место и у него все в порядке. Но Джаст прибавил, что потерял свой любимый поясной нож, с костяной рукоятью и тонким, слегка изогнутым лезвием, который кузнец в Дубах-у-воды сделал для него, когда ему было тринадцать. Две недели назад я заказал нож на замену и сегодня забрал его. Этот единственный маленький пакет был у моих ног, рядом с целой кучей покупок Молли.