— По-твоему я не могу его заинтересовать?

Уже заинтересовала. Иначе бы не приехал! Не ждал бы меня у входа, как преданный пес.

— Заинтересовать можешь. Не всерьёз. Ненадолго. Ты — молодая, красивая, Демид этот — в расцвете сил. Трахаться, наверное, любит и умеет.

От этих слов кончики ушей начинает калить. Потому что «Демид» и «трахаться» как-то очень остро сливаются в одно целое, и в голове сами по себе появляются непристойные картинки с его участием… И с моим.

— Получит что хочет и дальше пойдет. Не оглядываясь, — продолжает Алиса. — А ты мучиться будешь, страдать.

— Ты-то откуда знаешь?! — отодвигаю от себя чай.

— Оттуда! Это правда жизни.

Тоже мне аргумент.

Меня бесит ее уверенность в том, что у Демида ко мне лишь мимолетный интерес. Она его даже не видела!

— Чтобы было всерьез и надолго каждый должен что-то отдавать. Что ты можешь ему предложить кроме раздвинутых ног? — иногда она бывает до ужаса бестактна, — ну попользует, пока не надоешь. Потом на другую переключится. Ему же только пальцами щелкнуть и тут же очередь выстроится. Даже щелкать не надо, фарами моргнет — и все.

— Ты просто завидуешь, что я с таким мужиком познакомилась, — шиплю, выплескивая обиду, — а тебе Витька достался. Ни денег, ни машины.

Алиса оскорбленно поджимает губы и уходит, больше не сказав ни слова.

Ну и пусть идет. Тоже мне умудрённая опытом женщина. На три года всего старше, а туда же, учить вздумала.

Я запираюсь в своей комнате и распахиваю шкаф. Дальше идет мучительный выбор нарядов. Мне хочется что-то такое чтобы он просто ах и обалдел, поэтому мечусь между коротким платьем на тонких бретельках, шортиками и топом, открывающим пупок, красной юбкой.

Мне хочется показать все и сразу. Чтобы он и ноги длинные оценил, и талию, и грудь, и волосы. И вообще все. Вечер на максималках.

Все-таки выбираю красную юбку. Узкую, обтягивающую задницу, и такую короткую, что, если неудачно наклониться можно показать белье. Майку выбираю черную. Она тоже обтягивает, словно вторая кожа. Босоножки, конечно, на самом высоком каблуке, и с ремешками, чтобы подчеркнуть упругие щиколотки.

Кручусь перед зеркалом, глажу плоский живот, круглую задорно торчащую жопку.

Ну красиво же!

Для полноты образа крашу ногти в яркий, солнечно-оранжевой, подвожу стрелки на глазах, тройной слой блеска на губы. Снова кручусь перед зеркалом и кажусь себе очень сексуальной, просто чертовски притягательной ведьмой.

Демид точно не устоит. Потеряет и дар речи, и сдержанность, и те килограммы льда, которыми он обложился со всех сторон.

— Ты все-таки попрешься к нему? — сестра выходит из комнаты, когда я уже в прихожей. Обуваюсь, добавляю последние штрихи, брызгаюсь любимыми духами.

— Конечно. — Не глядя на нее, беру сумочку и выхожу на площадку.

— Дело твое. Я предупредила, — фыркает она и громко захлопывает дверь.

Слышу, как раздраженно щелкает замком, и недовольно передразниваю:

— Я тебя предупредила. — Цокаю каблуками по ступенькам, так что эхо на весь подъезд. — Дело твое… Зануда.

Сестра бывает просто невыносима, и пока иду вниз проигрываю в голове наш диалог, подбирая колкие, острые фразы. Шиплю их себе под нос, доказывая свою правоту.

Но стоит выйти на улицу, как забываю обо всем. Знакомая черная машина стоит у подъезда, и сквозь лобовое стекло вижу ее хмурого хозяина.

Он смотрит на меня, не отрываясь, и что-то говорит. Я не слышу и не умею читать по губам, поэтому ничего не понимаю. Поглощена своими ощущениями. Не знаю, как у него это получается, но каждый взгляд словно прикосновение, даже кожа начинает гореть. Я перед ним вся как на ладони, будто голая, аж голова кругом идет. Мне стоит больших усилий взять себя в руки, натянуть улыбочку из разряда «подумаешь, свидание. У меня таких миллион и еще немножко» и продолжать идти.

Между лопаток ломит от волнения, в голове звон и, кажется, я забыла все слова кроме «ээээ…ммм…ыы…». Я даже не уверена, что смогу выдать что-то адекватное, когда сяду в машину.

Такого состояния у меня еще не было. С одногрупниками робости не испытываю, с молодыми парнями тоже. Хотя, о чем это я? Демид не парень. Мужчина. Взрослый.

Состоявшийся. Уверенный в своих силах. Спокойный, невозмутимый.

У меня миллион определений для этого персонажа, но ни одно из них и близко не описывает то ощущение, которое придавливает под его взглядом.

— Привет, — заскакиваю в машину и, стараясь скрыть волнение, наигранно бодро выдаю, — а вот и я…

— Т-с-с, — поднимает указательный палец, призывая к молчанию.

Только сейчас замечаю гарнитуру на его правом ухе и понимаю, что все это время он с кем-то говорил по телефону, а вовсе не шептал мне романтические глупости.

Очередной укол стыда куда-то в область желудка. Что ж я так туплю-то рядом с ним?

Даже не сомневаясь, что я заткнусь, Демид продолжает разговор:

— Да, Артур, я здесь. Ничего важного. Продолжай.

Ничего важного — это про меня что ли?

Я тут же вспыхиваю и уже готова вслух возмутиться по этому поводу, но слова замирают в горле. Вместо этого залипаю, рассматривая его. В очередной раз поражаясь тому, как можно быть таким совершенным. Серьёзный профиль, прямой нос, губы. Красивые! Жестко очерченный подбородок, пульсирующая извилистая жилка на виске. Потом смотрю на пальцы, неторопливо постукивающие по рулю.

Мужские руки — мой личный фетиш. Почему-то глядя на его запястья, я думаю о том, как он меня раздевал.

Как это было?

Не помню. Вообще ничего. Пусто, как в пересохшем колодце. Но от самой мысли, что он стаскивал с меня одежду, кровь закипает в венах, и срывается дыхание.

Он видел меня? Всю? Даже там? Я ему понравилась?

Боже, о чем я думаю! Сейчас задохнусь от этого проклятого стыда и еще от чего-то непонятного. Темного, обжигающего, сладкими когтями впивающегося в сердце.

Я не могу понять, что между нами происходит. Мы только колемся, щупаем взглядами, присматриваясь друг к другу, но не подпуская близко. Такое общение проще прекратить, чем продолжать. И тем не менее я думаю о нем днями напролёт. И он думает. Иначе бы не приехал к универу, не приехал бы сейчас.

— Все понял. До встречи, — он наконец завершает звонок, стаскивает с уха гарнитуру и небрежно бросает ее на приборную панель. — Здравствуй, Лера.

— Надо же царь батюшка завершил свои дела и снизошел до простых смертных, — я снова выпускаю шипы. Оно само выходит. Неконтролируемо. Рядом с ним я реально превращаюсь в ежика. Колючего и, такое чувство, что не особо адекватного.

Демид молча переводит взгляд на меня. Скользит по волосам, шее, спускается по изгибам тоненькой золотой цепочки, на которой весит кулон в виде космонавта, до выреза декольте. Потом еще ниже по красной юбке, ногам, босоножкам.