Так и сделали.

Якуб и его жена, помогая друг другу, спустили тело шута в кухню через печную трубу. К счастью, очаг не горел, повар уже приготовил ужин и успел потушить огонь.

Покончив со всеми своими делами, повар осмотрелся перед уходом — не осталась бы в кухне кошка. Он уже хотел запереть кухню, как вдруг увидел чьи-то ноги — висят над очагом, как вертела, и повар заорал во всю глотку:

— Кто ты? Что здесь делаешь? Вылезай-ка оттуда!

Ноги не двигаются, и ответа нет. «Может, это вор?» — подумал повар. Взял камень и запустил в ноги. Тело шута грохнулось на пол. Повар поднес лампу поближе и увидел, что это Алигели: шут падишаха свалился и умер. Бедняга повар обеими руками ударил себя по голове, восклицая: «О горе мне! Я убил шута падишаха! Что мне теперь делать, как быть?!» Стоявший рядом поваренок успокоил его:

— Не тужи! Возьмем его, отнесем на базар и оставим перед лавкой менялы — все будут думать, что это вор.

Так и сделали.

В ночной темноте повар с поваренком незаметно перетащили тело Алигели к лавке менялы и приставили к дверям, а руку его положили на замок. Через час мимо лавки прошел стражник с фонарем и заметил человека, ухватившегося за замок лавки. Стражник решил, что тот собирается ограбить лавку, и заорал на него:

— Эй, злодей, что ты тут делаешь?

Но вор ничего не ответил. Тогда стражник подошел к нему и стукнул по голове булавой. Тот полетел на землю. Стражник нагнулся, посветил фонарем, вгляделся в лицо убитого. О ужас, это был шут падишаха! Стражник в отчаянии завопил:

— Что я наделал, пропал я, шах с меня шкуру сдерет!

На его крики сбежались случайные прохожие.

Наутро до шаха дошла весть, что стражник убил шута падишаха. Разгневался шах и повелел повесить стражника на мейдане[42].

И вот на другой день по улицам города ходил глашатай и возглашал жителям приказ шаха: повесить стражника на мейдане за убийство шута падишаха.

Повар садразама, услышав слова глашатая, подумал: «Я убил шута, а повесят стражника! Из-за меня погибнет невиновный!» И тотчас отправился к виселице и сказал палачу:

— Не вешайте стражника, это я убил шута падишаха, повесьте меня!

Шах потребовал к себе повара и спросил его в гневе:

— Зачем ты убил моего шута? Разве он причинил тебе зло?!

— Да буду я жертвой за тебя! — сказал повар. — Дозволь объяснить. Никакого зла он мне не причинял. Вчера ночью он забрался в нашу кухню через дымоход. Я решил, что это вор, и кинул в него камень, а он упал и умер.

Шах был так опечален смертью своего шута, что не хотел слышать никаких объяснений и приказал палачу отпустить стражника, а повара повесить.

Лекарь Якуб, стоявший неподалеку от виселицы, сказал себе: «Бедный повар, у него дети и жена! Я ведь знаю, что он не убивал шута, за что же ему гибнуть?» — И у него из самого сердца вырвался крик:

— Эй, палач, погоди, не вешай повара! Я убил шута!

Фарраши отвели Якуба к шаху.

— Эй, нечестивец, что тебе сделал мой шут, зачем ты его убил?! — закричал на него шах в ярости.

— Да буду я жертвой за тебя, о шах! Ничего худого он мне не сделал. Пришел поздно вечером ко мне полечиться и уселся в дехлизе. Я его не заметил в темноте, задел, он полетел на пол и умер.

— Очень хорошо! Повара освободить, а лекаря Якуба повесить! — повелел шах.

Весть об этом обошла весь город. Узнал и портной Хасан, что собираются вешать лекаря Якуба. «Конечно, Якуб — еврей, — подумал Хасан, — это верно, но ведь он не виноват, я-то хорошо знаю, зачем же погибать бедному старику?!» И Хасан решил спасти Якуба.

Помчался он к виселице, где уже стояла толпа людей и громко закричал:

— Не вешайте Якуба! Не убивал он шута! Это я убил Алигели!

Шах, узнав об этом очень удивился, что еще один утверждает, будто он убийца. Повели Хасана к шаху.

Увидев Хасана-портного, шах заревел, как разъяренный лев:

— Зачем ты убил шута?!

— Да буду я жертвой за тебя, — сказал Хасан, — мы не виноваты! Ваш шут пришел к нам вечером в гости, а моя жена положила ему в рот кусок мяса. Кусок, видно, оказался большим, застрял у него в горле, и он умер.

Шах был неумолим.

— Ничего знать не хочу! Я поклялся, что повешу убийцу моего шута! Отпустите лекаря Якуба, а портного повесьте! — повелел он.

В эту минуту во дворец зашел старик дервиш и сказал, обращаясь к шаху:

— О средоточие мира, великий шах, погоди казнить, может, мне удастся вернуть шуту жизнь, вдруг он еще не умер!

Шах рассмеялся.

— Ты хочешь совершить чудо? Посмотрим, как ты оживишь мертвого!

Дервиш вышел вперед, приблизился к шуту и тронул его рукой. Тот был еще теплый и мягкий.

Дервиш сказал:

— Слава всевышнему Аллаху! Разве может быть теплым и мягким тело человека, умершего два дня назад? Принесите-ка мне побыстрее крючок для ловли рыбы!

Дервиш сунул крючок в горло шута, кое-как зацепил им застрявший там кусок мяса и вытащил его.

Пока он тащил кусок из горла Алигели, тот три раза чихнул, привстал и сел.

Шах засмеялся от радости, потом сразу помрачнел и сказал шуту:

— Ах ты, шайтан! Сколько хлопот причинил мне и людям понапрасну. Из-за тебя я сегодня чуть невинного человека не загубил! Так и быть, я тебя не повешу, но эту ночь ты до утра проведешь на крыше и умрешь там от холода!

Как только солнце зашло, фарраши раздели Алигели, отвели на крышу и оставили там замерзать.

От холода Алигели дрожал, как ива, не знал, как согреться. Вдруг он увидел, что на крыше в одном углу лежит каменный каток. Он схватил канат, привязанный к катку, и начал укатывать крышу.

Катал он из стороны в сторону, из стороны в сторону до самого утра. Каток был очень тяжелый, и Алигели быстро согрелся, даже вспотел.

Утром шах воссел на трон и велел гулямам[43] сходить на крышу за телом Алигели. Поднялись гулямы на крышу — глазам своим не поверили: Алигели стоит живой, только мокрый весь от