На мгновение Айрис зависла под водой, ощущая, как каждый атом ее тела, встрепенувшись, пробуждается от сна, но, во-первых, было очень холодно, а во-вторых, не хватало воздуха. Она вынырнула и вдохнула полной грудью. Воздух был чистым и сладким на вкус, как за городом.

– Ну как? – спросила Мона.

– Неплохо. Прыгай!

– Ни за что.

– Ты много теряешь.

Айрис развернулась и быстро, чтобы согреться, поплыла. Ее руки резали воду, как ножницы шелк, ногам было щекотно от водорослей. Все неприятные чувства исчезли. Она брассом доплыла до конца пруда, где место для плавания было ограничено веревкой. За ней на пятачке воды покачивалось семейство лебедей: большая белая мамаша и серые мохнатые детеныши. Мама-лебедь смерила Айрис своими глазами-бусинами. Как называются детеныши лебедей? Мона наверняка знает. Развернувшись, Айрис увидела, что сестра тоже сбросила одежду. В одних трусах и маечке, без очков, Мона казалась еще моложе. Да она и была совсем юной. Тонкие ножки, узкие бедра, почти плоская грудь. Сестра завязывала в узел на затылке свои длинные, до пояса, волосы. Милая моя, подумала Айрис. Или думает так теперь, по прошествии времени. Трудно сказать.

– Прыгай! – закричала она. Спасатель бросил на нее быстрый взгляд. – Извините, – пробормотала она, но так тихо, что никто ее не услышал.

Мона спустилась по лесенке, попробовала воду большим пальцем ноги и хмыкнула. Наверное, это свойство холодной воды – извлекать, если не выжимать, радость из того, в чем ее нет и в помине. Послышался всплеск, и сестра, скрывшись на секунду под водой, вынырнула, хватая ртом воздух, и засмеялась. Айрис поплыла к ней.

– А-а-а, холодина, – сказала Мона. Ее зубы стучали, бледные щеки посинели от холода.

– Сейчас привыкнешь.

– Но я рада, что решилась.

– И я!

Они доплыли до конца пруда, где были лебеди, и Айрис спросила:

– Как называются эти детё…

– Лебедята! – не дослушав, сказала Мона.

– Я знала, что ты знаешь. А я все время забываю.

Мона гордо улыбнулась.

– Спроси у меня столицу любого государства, – пока они плавали, предложила она. – Я их учу.

– Хорошо. Швеция?

– Стокгольм.

– Австралия?

– Канберра. Потруднее что-нибудь!

– Э-э… Фиджи?

– Сува! – расплывшись в улыбке, ответила Мона.

– Ну и ну, – сказала Айрис. – Поверю тебе на слово.

– Ну, еще одну?

– Багамы?

– Ой, эту я не знаю, – сказала Мона, не особенно расстроившись. Когда рядом не было матери, она становилась другим человеком.

Сестры несколько раз сплавали туда и обратно, откладывая неизбежное: вылезти из воды, кожей ощутить укус ветра, терпеть под одеждой мокрое белье, а потом, дрожа от холода, смеяться всю дорогу до дома.

5

Судьба

К понедельнику, третьему выходному, Айрис почувствовала, что очистилась и обновилась. С субботы она не выходила из квартиры и ни с кем не говорила, кроме доставщика готовой еды, которому сказала «здравствуйте», «спасибо» и «до свидания». Завернувшись в несколько одеял, она получила феноменальную порцию телевидения и дважды мастурбировала. Эдди на выходные уехал к родителям в Кент, откуда прислал ей эсэмэску:

Привет! Тебе так же хреново, как мне?

На место тоскливого чувства одиночества пришло другое, теплое, что ты живешь в чьих-то мыслях, что не исчезла без следа. В этот уик-энд Смог так и не смог накрыть ее с головой. Ложная тревога.

Под вечер она с огромным облегчением услышала, как поворачивается ключ в замке: ее депрессия растаяла, как сахар в чашке чая. Киран вернулась из поездки на выходные с Беном, своим ужасным женатым бойфрендом.

– Приве-е-ет, – послышалось из-за двери.

Айрис лежала в постели и листала на ноутбуке разные сайты.

– Заходи!

Киран выглядела элегантной и ухоженной: волосы и высокие, до колена, сапоги отливали черным блеском, являя собой разительный контраст с застиранной футболкой, тренировочными штанами и влажными прядями, свисавшими со лба хозяйки комнаты. Айрис встала, и они обнялись.

– Как ты? – Прямо в куртке Киран села на край постели и вздохнула. В руке она держала небольшой коричневый сверток.

– Я нормально, а ты?

– Все в порядке. – Киран протянула ей посылку. – Ах да, это я снизу принесла – тебе.

Айрис положила сверток на тумбочку. Новая доставка ее таблеток.

Киран засмеялась:

– Что хоть там такое?

– Да косметика, – слишком быстро ответила Айрис. – Ну, как съездила?

– В общем, хорошо. Хорошо и плохо.

– Почему плохо? – Айрис знала почему. Но спрашивала из вежливости.

Бен был женат и имел троих детей – вот что было плохо. Киран его обожала и с ним чувствовала себя живой – это было хорошо. Чувствовать себя живой всегда хорошо. Но жена и дети Бена постоянно незримо проскальзывали в закоулки ее счастья. В их отношениях участвовали шесть человек. Киран встречалась лишь с одним.

– Знаешь, та фигня с женой Бена. Все это очень тяжко.

Роман Киран с Беном длился с перерывами уже целое десятилетие. Они познакомились в пабе в Сохо, когда ей было восемнадцать, а ему – тридцать, но вскоре он оставил ее – как раз, когда Киран поступила в университет, где подружилась с Айрис. В тот первый год их дружбы она не переставая говорила о Бене как о мессии, посланном на Землю для ее, Киран, спасения. Бен снова появился несколько лет спустя, уже состоя в несчастливом браке и будучи отцом двоих детей. Когда Айрис с ним познакомилась, она испытала сильное разочарование: Бен оказался типичным городским жителем – полным, потным, краснолицым. Он называл Киран своей «индийской принцессой». Единственное, что его спасало, – он платил за выпивку. Именно тогда она поняла: любовь – странная штука, абсолютно необъяснимая.

– Что там опять? – Айрис уже наскучила эта тема, которая всплывала в их разговорах раз сто, не меньше.

– Бен хочет от нее уйти, но у нее жуткая депрессия. Я его понимаю. Он говорит, что, если он ее бросит, она может покончить с собой. Разумеется, я этого не хочу. Лучше подожду еще немного.

– Почему он считает, что она решится на самоубийство?

– Понимаешь, в нем типа вся ее жизнь. Она не работает, сидит дома с детьми. Похоже, слишком увлекается флуоксетином. Я понимаю, почему он волнуется. Переживает за детей.

– Что ты собираешься делать?

– Потерплю еще немного. Но, конечно, не век. Скажем, до Рождества.

– Ты и в прошлом году говорила, что до Рождества.

– Ну, ты же знаешь. Мы любим друг друга. – Вздернув подбородок, Киран помотала головой. – Это нелегко, но в конце концов у нас все наладится.

Айрис не знала, что еще сказать. Она не одобряла их отношений. Не только из соображений морали, но и из-за того очевидного факта, что Киран позволяла водить себя за нос, и не только Бену. Она поддавалась внушению со стороны