Уважаемая Айрис Коэн!

Благодарим Вас, что Вы пришли на первое собеседование для «Жизни на Никте». С удовольствием приглашаем Вас на второе собеседование. Пожалуйста…

Она пометила письмо, чтобы прочитать позже. Улыбка у нее на лице сияла так, что вернувшийся Эдди спросил:

– Что тебя так развеселило?

– Да какая-то фигня в твиттере.

Смог поднял свои толстые смрадные ручищи и недовольно скрылся в стене.

Среди ночи Айрис проснулась от того, что Эдди сильно прижимался к ней сзади. От него шло тепло. Она поборола в себе желание оттолкнуть его.

– Айрис, ты не спишь?

Она не ответила, но открыла глаза. Светало. Сквозь жалюзи голубело небо.

– Ты мне на самом деле небезразлична. Ты ведь в курсе, да? – Эдди говорил шепотом. Он сделал паузу, упиваясь своим признанием. – Я знаю, ты не спишь.

Айрис крепко зажмурилась. Ее пугали его слова, давили тяжестью своей пустоты, но вскоре это чувство прошло и она уснула.

7

Ужасный поступок

В ту ночь, когда Айрис пыталась себя убить, она, закутавшись в штору, стояла в своей в комнате у окна и высматривала полную луну. В интернете писали, что она должна быть, но Айрис ее не видела. Небо было темно-серое и сумрачное, не совсем черное. Ни одной звезды. Может, это знак? Ей было шестнадцать, и знаки чудились ей на каждом шагу. «Я должна исчезнуть, – думала она, – как луна».

Предыдущие несколько лет малютка-Смог набирался сил, учился ходить и говорить, копил против нее свидетельства. Она перестала участвовать в постановках. Бросила заниматься музыкой. Стала себя ненавидеть. Смоги растут быстрее людей.

* * *

За несколько недель до этого, в субботу, Айрис собиралась на вечеринку, но снизу ее позвала мама. Элеанор часом раньше вернулась домой от жившей неподалеку старой подруги Антонии. Когда Айрис вошла на кухню, мама убирала со стола. Мона сидела в детском стульчике, держала пластмассовую ложечку и гулила сама с собой. Ей было восемь месяцев.

– Что, мам? Мне скоро уходить.

Тогда все было новее: дом, кухня, Айрис, Мона и даже их мать – свои белокурые с проседью волосы она заплетала в длинную косу, которая болталась на спине, когда мать перемещалась от стола к мойке. Она уже многие годы носила именно такую прическу, но совсем скоро отрежет косу и покрасится.

Элеанор обернулась, перекинула косу через плечо и сказала:

– Сядь, Айрис. Мне нужно тебе кое-что сказать. – В ее глазах стоял страх. Она всегда разговаривала серьезно, но не с таким напряженным видом, как сегодня.

Обе сели за кухонный стол. Элеанор отложила свою тряпку.

– Не хочется портить тебе вечер. Но я все откладываю и откладываю. Всегда кажется, что момент неподходящий. А Антония считает, что надо тебе сказать, и, наверное, она права. Кажется, и Джек так думает.

– Господи, что там еще?

Мама вздохнула.

– Я уже много лет хочу тебе об этом сказать. Дело касается твоего отца.

– Роберта.

– Да. – Она пошевелила пальцами. Они дрожали. – Я никогда тебе не говорила, как он умер. А сказать надо.

Мона пискнула и засмеялась. На ее губах блестела слюна.

– От инфаркта, – сказала Айрис.

– Нет, боюсь, что это не так. Тебе, шестилетней, я не могла тогда рассказать, что случилось на самом деле. Ты была слишком мала.

Айрис сразу все поняла. У нее возникло ощущение, что ее внутренности стали свинцовыми. Получается, ей соврали. Конечно, Роберт такой же, как Айрис. Он ведь ее отец. Они одного поля ягоды.

– Как именно он это сделал? – только спросила она.

Мамины глаза расширились: догадка Айрис ее удивила.

– Твой отец болел несколько лет. Ему было трудно с этим справляться.

– Как он умер? – повторила Айрис.

Казалось, Элеанор уже пожалела, что затеяла этот разговор. Она покачала головой и прикрыла глаза.

– Давай поговорим об этом в другой раз.

– Нет, мам, скажи мне сейчас. Он умер от передоза?

– Нет, но…

Они уже говорили на повышенных тонах. Мона перестала пищать. Тихо наблюдала, будто слушая и понимая, о чем они говорят.

– Он бросился с моста?

– Айрис…

– Повесился?

– Нет.

Мона стучала своей обмусоленной ложкой по перекладине стула. Элеанор коснулась лица и отвела взгляд. Взяв тряпку, она стала поспешно вытирать стол. Разве все это не указывало на то, что она лжет, подумала Айрис. Она читала об этом в сети. Как распознать лжеца: десять основных признаков. Мама подняла глаза и сжала губы. Ее кожа была очень бледной и тонкой. Под подбородком начинала чуть провисать.

– Я угадала, да? – спросила Айрис.

– Наверное, сегодня тебе не стоит никуда идти. Мы могли бы… побыть дома, посмотреть фильм, заказать пиццу – все, что захочешь.

– Нет, я пойду.

Мама кивнула.

– Ну, если тебе так лучше, не буду тебя удерживать. Наверное, это правильно: встретишься с друзьями, отвлечешься.

Но Айрис хотела, чтобы мама ее удержала. Чтобы обняла, погладила по волосам и спела ей рождественский гимн «Ночь тиха», как было однажды, хотя стоял апрель, и это выглядело странно. Она хотела продолжить разговор, услышать мамино объяснение. И тогда тяжелое чувство в конце концов исчезло бы.

– Ничего, – сказала Айрис. – Со мной все нормально. То есть, столько лет прошло, так что…

Элеанор вяло улыбнулась.

– Какое облегчение. Хорошо, что я тебе рассказала. – Она нерешительно протянула через стол руку, но до Айрис так и не дотронулась.

Поднимаясь на второй этаж, Айрис чувствовала, как в жилах леденеет кровь. Она даже потерла руки, стараясь избавиться от этого ощущения. Отражение в зеркале показывало ей прежнюю Айрис. Она закончила макияж: золотые тени, черная тушь, бальзам для губ и дешевые сладкие духи.

– Я в порядке, я в порядке, все в порядке, у нас у всех все нормально, – шептала она, глядя в зеркало и легонько похлопывая себя по щекам. – Правда же? Да, конечно.

Она улыбнулась своему отражению и почти поверила своим словам.

На вечеринке Айрис в чужой спальне позволила мальчику залезть себе под юбку. Не просто мальчику – это был Джеймс, бойфренд ее подруги Бет. Самой Бет на вечеринке не было. Когда-то они с Айрис очень дружили, но с годами взаимная симпатия куда-то испарилась. Бет стала одной из тех девчонок, которые постоянно отпускают мелкие колкости и делают это так элегантно и тонко, что их невозможно даже упрекнуть в недобрых намерениях. Все жутко ее боялись.

Весь вечер Джеймс заигрывал с Айрис и то и дело подливал водки с колой в бокал, который она поминутно осушала, пока новость про Роберта Коэна не угасла в сознании – по крайней мере, на время. А потом у