Мы прошли примерно с милю, и он вывел меня на пляж, где были лодки и все такое прочее. Только он не повел меня на лодку, а отвел в заросли тростника, где у него было что-то вроде пруда, и проволочные сетки. Вода поступала сюда, когда в Китайском море начинался прилив. Этот сукин сын ВЫРАЩИВАЛ креветок в этом пруду. Он закинул в свой пруд сетку и вытащил оттуда штук десять креветок, положил их в мешочек и дал мне. Я ему взамен дал плитку шоколада Херши, и от счастья он чуть не лопнул.

В тот вечер на плацу около штаба показывали кино, и я пошел туда. Несколько парней в первом ряду затеяли драку из-за чего-то, и одного из них швырнули так, что он пробил экран. На этом кино кончилось. В ту ночь я лежал на своей койке и размышлял. Вдруг я понял, что буду делать, когда они отпустят меня из армии! Я сделаю себе маленький пруд и буду выращивать в нем креветок! Может быть, мне не удастся достать лодку, как хотел Бабба, но наверняка я смогу найти местечко в зарослях и проволочную сетку. Вот так я и сделаю, и Бабба был бы мной доволен!

Несколько недель я ежедневно ходил по утрам на то место, где маленький косоглазый выращивал креветок. Его звали мистер Цзи. Там я просто сидел и смотрел, как он управляется, а он мне объяснял. Сначала он ловил по зарослям вокруг пруда мальков креветок при помощи маленькой сетки и выпускал их в пруд. Потом, когда начинался прибой, он бросал в пруд всякие объедки и прочую дрянь, на них плодились маленькие слизкие жучки, а их поедали креветки и от этого толстели. Это было так просто, что любой имбецил смог бы с этим без труда справиться.

Через несколько дней из штаб-квартиры в госпиталь прибыли какие-то чинуши и радостно говорят:

— Рядовой Гамп, Конгресс США награждает вас за проявленный героизм Почетной медалью, и послезавтра вас отправят в США, чтобы сам президент вручил Вам эту награду!

Это было совсем рано утром, и я еще лежал в койке, раздумывая, не пойти ли мне в душ, а они стояли вокруг, и явно ждали, что я им отвечу. Наверно они думали, что я запрыгаю от радости. А я просто сказал им:

— Спасибо, — и закрыл пасть. Наверно, вот это и значит следовать законам природы.

Когда они убрались, я пошел навестить Дэна в интенсивную терапию. Но когда я туда пришел, то его не было, койка пуста, а матрас свернут. Я страшно испугался за него и побежал искать дежурного врача, но его нигде не было. В коридоре я наткнулся на медсестру, и спросил у нее:

— Что случилось с Дэном?!

Она ответила, что он «отбыл».

Я спросил:

— Куда отбыл?!

А она отвечает:

— Не знаю, это было не в мою смену.

Тогда я разыскал-таки старшую медсестру, и спросил ее, и она сказала, что Дэна увезли назад в Америку, потому что там за ним будут лучше следить. Я спросил ее, как он, в порядке?

Она ответил:

— Если конечно, не считать двух проколотых легких, изрезанного кишечника, перелома позвоночника, ампутированной ноги, ампутации части другой ноги, и ожогов третьей степени большей части тела, то он в полном порядке!

Я сказал ей «спасибо» и пошел дальше по своим делам.

В тот день я не играл в пинг-понг, так как я очень разволновался из-за Дэна. Мне пришло в голову — а что, если он умер? Никто не мог мне ничего сказать, потому что об этом извещают в первую очередь родственников и так далее. Такой у них порядок. Откуда мне знать, почему? И я бродил по берегу, пиная ногами камни и консервные банки.

Когда я вернулся, наконец, в свою палату, то обнаружил на койке кучу писем, которые наконец-то добрались до меня. Мама написала, что наш дом сгорел дотла, а он не был застрахован, поэтому ей придется перебраться в богадельню. Она писала, что пожар начался из-за того, что мисс Френч выкупала свою кошку и стала сушить ее при помощи фена, и тут что-то вспыхнуло — то ли кошка, то ли фен — и так начался пожар. Поэтому теперь я должен писать ей по адресу «Сестринский дом для бедных». Я понял, что в будущем не обойтись без большого количества слез.

Потом было другое письмо, где сообщалось:

— Мистер Гамп! Вас изберут для розыгрыша новой модели «Понтиака», если согласитесь отослать назад прилагаемую открытку с согласием до конца жизни покупать наши чудесные энциклопедии и постоянно обновляемый ежегодник, всего на сумму не меньше семидесяти пяти долларов в год.

Это письмо я выбросил в корзину — на черта такому идиоту, как я, какие-то энциклопедии. Кроме того, водить-то я все равно не умею!

Но третье письмо было адресовано лично мне и подпись на конверте гласила: «Дж. Керран, Главный почтамт, Кембридж, Массачусетс». У меня просто руки задрожали от волнения, когда я прочел это, так что я едва сумел открыть конверт.

— Дорогой Форрест! — говорилось там. — Моя мама передала мне письмо, переданное твоей мамой, и мне очень жаль, что тебе приходится участвовать в этой бесчеловечной и аморальной войне. — Она писала, насколько это ужасно, все эти убийства и увечья и все такое прочее. — Тебе должно быть стыдно участвовать в этом, хотя я и понимаю, что ты делаешь это против своей воли.

— Она писала, что понимает, насколько ужасно обходиться без чистой одежды, свежей воды и еды, но что ей неясно, что я имею в виду, когда пишу, что «пришлось два дня валяться мордой в офицерском дерьме».

— Трудно поверить, — писала она, — что даже ОНИ способны были заставить тебя выполнять такие чудовищные приказы. — Я подумал, что нужно было бы подробнее объяснить ей, как это было.

Ну, и дальше она писала:

— Мы сейчас организуем большую демонстрацию протеста против этих фашистских свиней, чтобы остановить эту ужасную войну, чтобы люди узнали об этом. — И в таком духе она распространялась еще примерно со страницу. Но все равно я читал все подряд, потому что от одного только вида ее почерка у меня внутри все переворачивалась и в животе бурлило.

— По крайней мере, — писала она в заключении, — ты встретился с Баббой, и я рада, что у тебя есть друг в беде. — Она просила передать Баббе наилучшие пожелания, и в постскриптуме добавляла, что зарабатывает немного денег, играя на гитаре вместе с одной группой пару раз в неделю в кафе рядом с Гарвардским университетом, и если я буду проезжать мимо, то она будет рада меня видеть. Она написала, что группа называется «Треснувшие яйца». С тех пор я только о том и думал, как бы мне поскорее получить увольнение и добраться до этого Гарвардского университета.

В тот же вечер я упаковал мои манатки, чтобы отправится за своей медалью и познакомиться с президентом США. Впрочем, мне нечего было укладывать, кроме пижамы, зубной щетки и бритвы, которую мне выдали в госпитале, потому что все остальные манатки остались на базе в Плейку. Но один достойный молодой майор пехоты в госпитале сказал мне:

— Да плюнь ты на это дерьмо, Гамп, сегодня вечером тебе сошьют новый мундир. Этим уже занимается дюжина косоглазых в Сайгоне — не можешь же ты явиться на встречу с президентом в пижаме! — подполковник сказал, что будет сопровождать меня до Вашингтона, чтобы проследить, где меня поселят и как будут кормить, чтобы меня отвезли куда надо и вообще будет говорить мне, как нужно себя вести.