Ты, ты, ты мне не враг…

Но с тобой не дружу…

Я твой личный маньяк…

Я тебя придушу, я тебя придушу.

Ты мой краш.

Либо я, либо никто – это шантаж.

Я приду одна, я знаю твой этаж,

Покушаюсь на тебя, ведь твой типаж,

Ограниченный тираж.

Да, любовь – боль,

Ведь опасно быть не со мной.

Между нами бой, но…

<…>

Ты, ты будешь со мной,

Без тебя мне не жить,

Я могу убежать,

Ты меня привяжи.

<…>

Ты, ты будешь со мной,

И останешься жив.

Я могу убежать,

Ты меня привяжи

Странно… Ты себя привезла.

Вставай, ха! Я тебя привязал,

Я твой самый близкий boy,

Это ближний Морской бой,

1Б попала, ой!

Ты, ты, ты мне не враг,

Ты любимый мультфильм.

Тебе не убежать,

Моя Эйприл О’Нил.

Сара Коннор, во снах

Я к тебе приходил.

Я твой жидкий металл,

И я тебя растворил.

Строчки вызывают некоторую оторопь – по крайней мере, у тех, кто знаком со статистикой домашнего насилия. Из песни явственно следует, что краш – это объект обожания, с которым невозможны партнерские и минимально равноправные отношения. Напротив, краш – это связь, фантазия о которой причиняет одновременно и боль, и наслаждение от обладания уникальным, неповторимым, желанным в частной системе координат предметом. Краш – всегда про объективацию.

Здесь, конечно, можно оставить место всяческим спекуляциям. Например, таким: даже по упоминаемым культурным героям (персонажам комиксов и мультфильмов «Черепашки-ниндзя», фильма «Терминатор 2: Судный день») и практикам (игра в морской бой) видно, что авторы последней композиции принадлежат к другому российскому «короткому поколению» [81], нежели процитированные ранее тиктокерши. И, следовательно, упакованная в ванильные рифмы и ритмы жестокость ситуации «вкрашивания» – это просто следствие картины мира более старшего поколения, сформировавшегося в других условиях, и менее сейфтистской, чем у совсем молодых тиктокеров. А может быть, эта беспощадность – «русский» флер понятия «краш», локальный оттенок слова, принадлежащего тому самому полуинтернациональному сленгу?

Эти спекуляции, конечно, требуют доказательств. Даже простейший поиск по англоязычным трекам популярных блогеров показывает, что некоторые гипотезы доказать не получится. Так, можно сравнить содержание песни Клавы Коки и Niletto с песней «Crush» [82] ютуберки Тессы Вайолет. Обнаружится, что ее лирическая героиня склонна заниматься интернет-сталкингом краша («I’m a stalker I seen all of your posts»), любит размышлять об исключительных правах на него/нее как объект собственного интереса («I got a fascination with your presentation, making me feel like you’re on my island, you’re my permanent vacation») и сама знает, что местами перегибает палку («it’s true that I’m a little bit intense, right»). В конце концов, еще в 1990-х Дженнифер Пейдж пела «It’s just a little crush (crush). Not like I faint every time we touch. It’s just some little thing (crush). Not like everything I do depends on you», проявляя известное бессердечие в одноименной песне. Так что некоторая беспощадность отношения к крашу может быть совсем не симптомом типично российского сторителлинга.

Скорее это симптом определенной перформативности понятия. Не существует никаких смыслов за пределами акторов, которые используют слово, и тех, кто краш «выражает». Тем не менее, учитывая иногда судорожное желание понимать «молодежный сленг», которое демонстрируют самые разные «взрослые» – от тех, кто делает разные продукты «для молодых», до тех, кто в принципе боится упустить эту аудиторию как дойную корову, – неудивительно, что в рунете можно обнаружить массу толкований. Различаются они в первую очередь степенью знакомства с узусом слова и его производных, интенсивностью этимологических изысканий, социальной позицией автора и его/ее самоироничностью.

Например, в «Яндекс. Кью» есть вопрос на 400+ тысяч интересантов: «Кто такой краш?» [83] Ответ, собравший еще больше просмотров, содержит ссылку на уже упоминавшееся определение Urban Dictionary и резюме: «Краш – это тот, в кого человек влюблен, синоним слова „любимый“, но несколько с другими оттенками, тут скорее речь идет именно про влюбленность, а не любовь». Свои публикации о «молодежном лексиконе» и, конечно же, «краше» есть даже на российском спортивном интернет-портале «Чемпионат» [84] и в онлайн-издании магазина косметики «Л’Этуаль» [85]. Сайт развлекательного телеканала «СТС Love» предлагает пройти тест «Кто твой краш?» [86], а онлайн журнал для девушек ElleGirl – тест «Чей ты краш?» [87]. Алексей Навальный, как человек, заработавший свой публичный капитал на интенсивных интернет-кампаниях и долго ходивший «в блогерах», тоже не остается в стороне. Он пишет: ему, находящемуся в заключении, часто «сообщают в письмах», что «все в тик-токе пишут, что вы краш:))))». И со смешком продолжает: «в тик-токе меня считают не крашем, а чуваком с мема „How do you do, fellow kids“» [88].

И все же стремление обнаружить место «краша» в дискурсе чувственности, вывести его из метамодернистского [89] небытия и продемонстрировать эвристический потенциал понятно. Чувства и так предмет текучий, а говорящим хочется какой-то символической стабильности. Иначе не получится ни простроить практик культуры согласия [90], ни даже отчетливо выразить свое несогласие с ними. Что же делать? Может, поступить так: не имея возможности обнаружить узус, постараться проанализировать свою речь как совокупность конкретных речевых актов [91], соотнести их с речевыми привычками других и сделать какие-то выводы.

Одна из наиболее бережных попыток такой работы с дискурсом была проделана в выпуске подкаста «НОРМ» под названием «Наши краши» [92]. В нем ведущие и журналистки Настя Курганская и Даша Черкудинова вместе с приглашенной гостьей, кинокритиком Алисой Таежной постарались создать некоторую более или менее конвенциональную типологию крашей – и вывели целую систему.

Есть краши, которые выбираются из числа близко наблюдаемых людей. Это могут быть однокашники, коллеги по работе, в отношении которых действительно возможно чувствовать острую влюбленность. Ее легко реализовать или как минимум проверить на прочность, и потому такие персонажи довольно быстро из крашей переквалифицируются в людей с другими социальными ролями – возлюбленных (или friends with benefts?) или просто приятелей. Гораздо интереснее для анализа так называемые селебрити-краши: те люди из числа звезд, за которыми в силу жизни в популярной культуре можно безопасно наблюдать, но кто абсолютно недосягаем. Мы «вкрашиваемся» в их образы, а часто