— Да.

— Майк, ты ничего не забыл, — нежно произнесла она.

Открыв глаза, она решила, что находится в больнице. Но комната была непривычно темной, мебель выглядела иначе. Окончательно проснувшись, она поняла, что лежит в новой спальне, в отеле «Пьер». Девушка включила ночник, стоящий на тумбочке. Полночь. Значит, она спала только два часа. Потянувшись, Дженюари обвела взглядом комнату. Она была очень красивой. Вовсе не походила на гостиничную спальню. «Люкс» был огромным, роскошным. Более просторным, чем любой гостиничный номер Майка. Он объяснил, что отель состоял из квартир, сдаваемых в поднайм постоянными съемщиками. Похоже, эти апартаменты арендовались людьми, обладавшими вкусом. Гостиная сразу произвела впечатление на Дженюари. Свечи, икра, шампанское в ведерке со льдом, бархатная темнота парка далеко внизу. Они произносили тосты друг за друга, ели икру… После первого бокала Дженюари охватила сонливость. Майк тотчас это заметил.

— Слушай, детка, здесь только девять часов, но по швейцарскому времени уже два или три часа ночи. Ложись в постель. Я немного пройдусь… куплю газеты… посмотрю ТВ и тоже лягу.

— Но мы еще не поговорили о тебе… о твоих делах…

— Завтра, — решительно сказал он. — Встретимся в девять утра в гостиной и побеседуем за завтраком.

— Но, Майк…

— Завтра.

Снова его голос прозвучал как-то странно. С непривычной твердостью. Так Майк говорил с фотографом, снявшим их в вестибюле — симпатичным молодым человеком, проследовавшим за ними к лифту и сказавшему: «Мистер Уэйн, как ваша дочь чувствует себя в…»

Но он не закончил фразу. Майк Уэйн подтолкнул дочь в лифт и выпалил: «Довольно. У нас нет времени на интервью».

Сейчас она вспомнила этот инцидент. Это было так непохоже на отца. «Паблисити» всегда было неотъемлемой частью жизни Майка Уэйна. В возрасте девяти лет она попала с отцом на обложку известного журнала. Дженюари пожалела молодого репортера.

Когда она спросила отца, почему он так поступил, Майк пожал плечами.

— Возможно, на меня подействовал Рим. Не люблю этих парней. Фотографии могут появиться в любом дешевом журнале. Предпочитаю давать авторизованные интервью и позировать, зная, что снимок будет сопровождать текст. Терпеть не могу, когда щелкают камерой из-за угла.

— Но он ждал тебя в вестибюле. У него очень приличный вид.

— Забудь об этом. (Снова этот сухой решительный тон.)

Он открыл шампанское. Дженюари, подняв бокал, сказала:

— За нас…

Майк покачал головой:

— Нет… за тебя. Пришло твое время, и я прослежу за тем, чтобы ты получила все.

Она лежала в темной спальне. Впереди была целая ночь. Она постарается снова заснуть. Но сон улетучился. Ей хотелось пить. После икры ее всегда мучила жажда. Вода из крана была почти теплой. Она не стала пить ее и забралась в постель. Настроила приемник на волну музыкальной станции. Погружаясь в дремоту, услышала рекламное объявление. Восторженный голос взахлеб расхваливал новую диет-колу. Дженюари нестерпимо захотелось холодной воды.

Она встала. В «люксе» была большая кухня. Она найдет там лед… Дженюари шагнула к двери и остановилась. Она была в короткой прозрачной ночной рубашке. Осторожно открыв дверь спальни, Дженюари произнесла:

— Папа?

Гостиная была пуста. Девушка на цыпочках вышла из своей комнаты. Уставилась в темноту столовой… заглянула в просторный кабинет… пошла по длинному коридору в комнату для прислуги. Потом Дженюари приблизилась к спальне отца и постучала. Открыла дверь. Пусто. На мгновение она вспомнила Рим… Мельбу. Нет, он не поступил бы так в первую ночь после ее возвращения. Наверно, он отправился погулять и встретил друзей. Она прошла на кухню. Холодильник был забит кока-колой, «Семеркой», имбирным элем и диет-колой с содовой. Девушка налила в бокал кока-колу и вернулась в гостиную. Уставилась на парк. Маленькие мерцающие огоньки придавали ему рождественский вид. Не верилось, что эта бархатная чернота может таить в себе опасность.

И вдруг она услышала звук. Ее отец вставил ключ в замок. Сначала Дженюари испытала желание броситься к нему. Затем она посмотрела на свою короткую прозрачную ночную рубашку. После трех лет, проведенных во фланелевых пижамах, эта рубашка была символом. Она ознаменовала собой выздоровление… и отъезд. Ладно, она попросит отца закрыть глаза и дать ей свой халат.

Дверь открылась, и Дженюари услышала женский голос. О господи… он не один. Дженюари бросила испуганный взгляд через всю гостиную. Чтобы попасть в свою спальню, ей придется пройти через холл мимо них. Ближайшая дверь вела в его спальню. Она прошмыгнула туда в тот момент, когда они вошли в гостиную. В спальне Майка было темно. Господи, где же выключатель? Она провела рукой по стене.

— Майк, это смешно — я пробираюсь сюда тайком, — недовольным тоном заявила женщина. — В конце концов она — не ребенок.

— Ди, — твердым, но просящим тоном сказал Майк. — Ты должна понять. Она три года мечтала о том, как проведет первый вечер дома.

Женщина вздохнула.

— Что, по-твоему, я испытала, когда ты позвонил и предложил мне покинуть квартиру после всех моих поисков нужного шампанского и икры? В этот вечер должно было состояться мое знакомство с Дженюари? Вместо этого меня удалили со сцены, точно какую-то статистку. Слава богу, я застала Дэвида дома. Мы просидели несколько часов в «Шерри». Уверена, я утащила его из объятий какой-нибудь юной красотки…

— Иди сюда, — тихо произнес Майк.

В квартире стало тихо. Дженюари догадалась, что отец целует женщину. Девушка не знала, что ей делать. Стоять в темноте и подслушивать — это неприлично. Если бы на ней был халат…

Ее отец негромко произнес:

— Утром я позавтракаю с Дженюари. Я хочу до вашего знакомства погулять с ней. Поверь мне… я поступил сегодня правильно.

— Но, Майк…

— Никаких «но». Слушай, мы теряем время. Женщина засмеялась.

— Майк, ты испортил мне прическу. Будь добр, принеси мою сумочку… Я оставила ее на столике в холле.

Дженюари замерла. Сейчас они войдут в спальню! Дверь открылась, и в комнате вспыхнул свет — женщина щелкнула выключателем. Долю секунды они рассматривали друг друга. Лицо женщины почему-то показалось Дженюари знакомым. Она была высокой, стройной, с волосами, окрашенными «под седину», и невероятно красивой кожей. Спутница отца первой пришла в себя.

— Майк… иди сюда. У нас гостья.

Дженюари замерла. Ей не понравилась любопытная улыбка на сдержанном лице женщины, которая, похоже, чувствовала себя хозяйкой ситуации и обдумывала свой следующий ход.

Первой реакцией Майка было удивление. Затем в его глазах появилось выражение, которое Дженюари видела впервые. Досада, раздражение.

— Дженюари, что ты здесь делаешь?