Основанием же пирамиды государственного управления, непосредственными исполнителями воли хана и Дивана выступали многочисленные рядовые чиновники – аги, которых насчитывалось свыше 150. Они выступали послами, толмачами-переводчиками, таможенниками, налоговыми сборщиками, печатниками, выполняли различные поручения вышестоящих чиновников или самого хана.

Отдельного упоминания и характеристики заслуживает, наконец, мусульманская церковь, бывшая, помимо прочего, важным политическим и социальным организмом Крымского ханства. Мы уже видели, какую роль играл глава мусульманского духовенства муфтий как верховный, не зависевший от власти хана духовный и светский судья, имевший право фетвы. Столь высокое положение и значение муфтия было обусловлено статусом «религии пророка», которая была официальным государственным вероисповеданием населения Крымского ханства уже с момента его возникновения.

Закрепление ислама на полуострове относится еще к тому времени, когда Крым был к одним из улусов Золотой Орды. Особенно усилились позиции новой религии по отношению к традиционному монгольскому тенгризму в период правления хана Узбека (1312–1341 гг.), и с того времени они фактически не оспаривались. Когда же со второй половины 1470-х гг. была установлена вассальная зависимость Крымского ханства от Османской империи, любые посягательства на мусульманскую религию стали окончательно невозможны, ведь османский султан считался преемником праведных халифов и выступал, по отношению к хану и его подданным, ставленником самого Аллаха.

В итоге, в Крымском ханстве, под покровительством татарского и османского правителей, постепенно вызрела и закрепилась целостная система мусульманского духовенства с его проповедниками и богословами, судьями и знатоками законов, учителями духовных школ медресе и служителями молельных домов мечетей. Как уже отмечено выше, важнейшую роль в иерархии мусульманского духовенства играли муфтии, главным из которых был верховный муфтий (шейх-уль-ислам), проживавший в Бахчисарае. Несмотря на то что на полуострове были представлены муфтии всех четырех важнейших суннитских правовых школ, верховным обычно считался муфтий ханифитский. Ханские ярлыки обеспечивали ему и другим духовным лицам разного рода иммунитеты, а в XVIII в. на содержание муфтия и других представителей духовенства также выделялись значительные суммы из государственной казны. Вакуфные земли, которые нельзя было отчуждать, неуклонно увеличивались – если в конце XV в. их насчитывалось около 90 тысяч десятин, то к середине XVIII в. их уже было 300 тысяч десятин.

Следующими в иерархии стояли кадиаскер (военный судья) и кадии – региональные судьи округов-кадилыков, которых в ханстве поначалу было 24, а затем стало 48. Судили они согласно праву шариата, основанному на предписаниях Корана, в которых преступления и грехи были одним и тем же, чем и объясняется религиозная природа судебных разбирательств. В связи с этим преступлениями считались, например, не только кража или убийство, но также ложная клятва и супружеская измена. Наказания при этом могли быть весьма суровыми. Избирались кадии из числа улемов, бывших чтецами Корана, знатоками законов, богословами, проповедниками и мудрецами. Среди верующих они пользовались громадным авторитетом.

Происходили судебные разбирательства открыто и публично неподалеку от мечети или в другом общедоступном месте. Польский дипломат Мартин Броневский так характеризовал судебную практику, бытовавшую в Крымском ханстве: «…простые татары и чужестранцы, в присутствии судей и самого хана, который выслушивает каждого и скоро дает решение, очень свободно излагают свои жалобы… Судьи у них почитаются людьми вдохновенными, непоколебимой справедливости и честности. Они вовсе чужды всяких ссор, преступлений, судейских крючков, зависти, ненависти, честолюбия и излишней роскоши в одеянии и в домашнем быту». Главным доказательствами вины были свидетельства очевидцев, личное признание преступника и клятва. Помощниками кадиев в судебных разбирательствах были избираемые ими наибы.

Далее следовали мудеррисы, отвечавшие за организацию обучения в мусульманских школах, и мухтасибы, следившие за соблюдением законов шариата в отдельных мусульманских общинах, а также правильностью мер, весов и цен на товары на рынках. Приходскими общинами руководили имамы. Религиозными служителями были муэдзины, призывавшие к молитве, и дюрбедары, поддерживавшие в благопристойном виде дюрбе – мавзолеи знатных родов.

Всего к концу существования Крымского ханства в нем насчитывалась 1531 мечеть, 21 текие (монастырь), 35 мектебе (начальных школ) и 25 медресе (духовных школ). Ведали всем этим хозяйством муфтий, кадиаскер, 5 кадиев, 454 хатипа, 1113 имамов, 941 муэдзин, 103 мудерриса и 201 ходжа. Важную роль в мусульманском обществе крымских татар играли мудрецы-суфии, проживавшие в обителях-текие и пользовавшиеся значительным авторитетом у верующих.

В целом кажущаяся относительно стройной на первый взгляд государственная организация Крымского ханства таила в себе множество подводных камней и противоречий, ослаблявших единовластие хана и иногда вообще напрочь лишавших эффективности административный аппарат, приводя в расстройство государственные дела. Мурзы и аги, окружавшие хана и считавшиеся его покорными слугами, могли в любой момент организовать заговор против правителя, составить оппозицию по отношению к его политике, разводить волокиту и не подчиняться его распоряжениям, если последние были в чем-либо им невыгодны.

Как уже не раз упоминалось, турки держали у себя при дворе султана возможных претендентов на ханский престол из рода Гераев, чтобы иметь возможность в случае необходимости сменить одного правящего хана другим в соответствии со своими интересами. Если поначалу при этом османы тщательно прикрывали свою истинную политику традиционным пышным многословием восточной дипломатии, то со временем стали действовать все более открыто и бесцеремонно, меняя ханов сообразно собственной выгоде. Во многом поводы для такой бесцеремонности давали сами представители рода Гераев, враждовавшие между собой. Как мудро замечал Сейид-Мухаммед Риза[2], именно «происки и взаимные злокозненные отношения самих Гераев между собою уронили их достоинство в глазах Порты и подали ей повод обращаться с ними иначе, чем бы следовало».

После назначения нового хана направляли из Стамбула в Крым в сопровождении внушительного конвоя султанских войск, которым султан оказывал почет новому крымскому правителю и обеспечивал его личную безопасность. Последнее было достаточно важно, в особенности на первых порах утверждения нового хана во власти на полуострове, и давало ему возможность укорениться в Крыму. Это одновременно служило также утверждению престижа хана в глазах его подданных и демонстрировало усиление власти Османской империи над Крымским ханством.

При этом турецкий воинский контингент не подчинялся хану напрямую и его командиры нередко обращались к нему в весьма нелицеприятном тоне, особенно когда крымскому правителю приходилось пресекать их бесчинства на подвластной ему территории. Турецкие военные заявляли в таких случаях о своей неподсудности хану и о территориальной ограниченности его власти на полуострове.