он. — Мы его другу твоему на работу передадим. Чтоб знали, как он использует технику. И чтоб начальник его знал, как твой друг его называет Бегемотом. Друг твой нам очень не понравился. Все права качал. Про всех вас, говорит, фельетон состряпаю. Вы все, говорит, у меня по струнке ходить будете. Посмотрим. Кто теперь по струнке будет ходить. Тебе на работу тоже сообщим. Не сомневайся.

Он меня отпустил, и я помчался к друзьям.

В подъезде по стене с первого этажа до Юркиной квартиры шли отпечатки кровавой пятерни Алика, и я понял, чего испугалась Лена.

Дверь открыл Мишка.

— Дела, — сообщил он. — У нашего спортсмена, похоже, перелом.

Я поймал такси и подогнал к Юркиному дому. Алик, опираясь на наши с Мишкой плечи, допрыгал до машины на одной ноге. Последним из квартиры вышел бледный, с синяками вокруг глаз Юрка. Захлопнул дверь и обхватил голову руками.

— Ключ там остался!

Мы попросили шофера подождать и стали соображать, как проникнуть назад. Стена дома была совершенно гладкой, а водосточная труба проходила метрах в трех от Юркиных окон.

— Надо ломать дверь, — сказал я.

— Только не это. Лена убьет меня, — стал умолять Юрка.

— Или бросит, — внес оптимистическую ноту Мишка.

Через соседнюю квартиру, через окно и по узкому, ржавому карнизу, чувствуя спиной пустоту, в которую каждую минуту мог сорваться, я каким-то чудом передвигался к Юркиным окнам. Начал сигналить шофер такси, поторапливая нас. Все же, сантиметр за сантиметром, я преодолел расстояние. Из последних сил толкнул створку — к счастью, окно было не заперто — и услышал: что-то тяжелое грохнулось на пол. Ухватился за подоконник, подтянулся, перевалился туловищем внутрь и увидел, как медленно растекается по паркету жирной, вишневого цвета массой варенье из разбившейся трехлитровой банки.

Схватив со стола ключи, я бросился из квартиры вон, не дав Юрке сунуть нос внутрь. Это была забота о его же благе. Он бы не пережил случившегося.

В больничном приемном покое санитар читал газету с моей статьей.

— Я тоже хочу прочитать о своей невесте, — задергался Алик. Но Юрка и Мишка, подхватив его под руки, потащили в кабинет врача.

Я одолжил газету и углубился в чтение. Уже в первой строчке моей публикации вместо «Много сил Таня отдавала комсомолу» было напечатано: «Много сил Таня отдавала комсоргу». Потом следовала информация о том, что Таня до прихода в большой спорт была очень ленивая и каждое утро вставала из-под палки. В самом конце очерка сообщалось, что тренеру удалось схватить Таню за живое, в результате чего ее спортивные достижения резко улучшились.

Показывать Алику эту публикацию явно не стоило, чтобы не ухудшать его и без того плачевного состояния. Появившиеся Юрка и Мишка подтвердили мои опасения.

— У Алика перелом, — сказал Мишка. — Его оставили здесь. Кому-то из вас нужно предупредить тренера, чтобы искал на матч замену. А я опаздываю на поезд. Мне же в командировку. Хоть и без магнитофона, — печально прибавил он.

— А мне в редакцию, — сказал я. — У меня в завтрашнем номере тоже статья.

— Хорошо, я предупрежу тренера, — сказал Юрка, но вдруг присел и обхватил живот.

Мы потащили его назад, в кабинет врача. Уложили на кушетку, и дежурный хирург с ходу определил:

— Аппендицит. Острый. Необходима операция.

Юрку увезли на каталке. Он смотрел на нас полными слез глазами.

— Лена, Лена. Ключ не забудьте передать…

На улице мы с Мишкой посмотрели друг другу в глаза.

— Погуляли, — сказал я.

— Это у него от сыра. Сыру он поел, понял? Аппендицит, понял? — захохотал Мишка.

— А еще Ленка в квартиру войдет, — сказал я. — А там варенье… Черт тебя дернул мне вчера позвонить. А меня черт дернул вернуться и снять трубку. Возвращаться — плохая примета. И не надо мне было ехать к вам в бар и пить «Мукузани».

Мы помолчали.

— Ты не прав, — сказал Мишка. — Все ведь из-за чего случилось? Из-за этого яичного ликера… Точно тебе говорю, — зашептал он, — хоть мы его так и не распробовали, в нем первопричина…

Более подробно о серии

В довоенные 1930-е годы серия выходила не пойми как, на некоторых изданиях даже отсутствует год выпуска. Начиная с 1945 года, у книг появилась сквозная нумерация. Первый номер (сборник «Фронт смеется») вышел в апреле 1945 года, а последний 1132 — в декабре 1991 года (В. Вишневский «В отличие от себя»). В середине 1990-х годов была предпринята судорожная попытка возродить серию, вышло несколько книг мизерным тиражом, и, по-моему, за счет средств самих авторов, но инициатива быстро заглохла.

В период с 1945 по 1958 год приложение выходило нерегулярно — когда 10, а когда и 25 раз в год. С 1959 по 1970 год, в период, когда главным редактором «Крокодила» был Мануил Семёнов, «Библиотечка» как и сам журнал, появлялась в киосках «Союзпечати» 36 раз в году. А с 1971 по 1991 год периодичность была уменьшена до 24 выпусков в год.

Тираж этого издания был намного скромнее, чем у самого журнала и составлял в разные годы от 75 до 300 тысяч экземпляров. Объем книжечек был, как правило, 64 страницы (до 1971 года) или 48 страниц (начиная с 1971 года).

Техническими редакторами серии в разные годы были художники «Крокодила» Евгений Мигунов, Галина Караваева, Гарри Иорш, Герман Огородников, Марк Вайсборд.

Летом 1986 года, когда вышел юбилейный тысячный номер «Библиотеки Крокодила», в 18 номере самого журнала была опубликована большая статья с рассказом об истории данной серии.

Большую часть книг составляли авторские сборники рассказов, фельетонов, пародий или стихов какого-либо одного автора. Но периодически выходили и сборники, включающие произведения победителей крокодильских конкурсов или рассказы и стихи молодых авторов. Были и книжки, объединенные одной определенной темой, например, «Нарочно не придумаешь», «Жажда гола», «Страницы из биографии», «Между нами, женщинами…» и т. д. Часть книг отдавалась на откуп представителям союзных республик и стран соцлагеря, представляющих юмористические журналы-побратимы — «Нианги», «Перец», «Шлуота», «Ойленшпегель», «Лудаш Мати» и т. д.

У постоянных авторов «Крокодила», каждые три года выходило по книжке в «Библиотечке». Художники журнала иллюстрировали примерно по одной книге в год.

Среди авторов «Библиотеки Крокодила» были весьма примечательные личности, например, будущие режиссеры М. Захаров и С. Бодров; сценаристы бессмертных кинокомедий Леонида Гайдая — В. Бахнов, М. Слободской, Я. Костюковский; «серьезные» авторы, например, Л. Кассиль, Л. Зорин, Е. Евтушенко, С. Островой, Л. Ошанин,