— Я, э-э… Я не… — Из горла вырвалось нечто нечленораздельное.

— Нечего изображать невинность, — глядя на меня с едкой насмешкой, ухмыльнулась мать Элианны. — Ты прекрасно знаешь, что консумация брака — необходимая вещь. Или об этом ты тоже благополучно «забыла»? — Последнее слово прозвучало всё с той же издёвкой.

Да уж, разговор с «матушкой» проходит как-то тяжелее объяснения с «отцом».

— Я не… — снова пробормотала я, не зная, что хочу сказать.

— Очень удобно делать вид, что ничего не помнишь, да? Вроде как и ответственность нести не надо. Как-то уж очень странно, что ты не помнишь не только события, но даже и простые бытовые вещи.

Это что же получается, Иси на меня стучит?! Надо быть осторожнее. Хотя… она же мой единственный информатор! Если я перестану с ней разговаривать, точно попаду в ещё больший переплёт.

— Или надеешься, — продолжала «маменька», взяв со столика вязальные спицы, — что мы тебя пожалеем и расторгнем договор с господином Норденом? Так вот, не дождёшься. Конечно, про твою потерю памяти ему сказать придётся, иначе у нас могут быть неприятности. Возможно, он потребует вмешательства менталиста. А может, и сам что-то сделает. Но как бы то ни было, веди себя при нём как можно тише и приличнее. Поняла меня? Если жених откажется от свадьбы с тобой, поедешь лечиться в «Сайлентис». Так что сто раз подумай, прежде чем снова плевать ему в лицо или делать что-то ещё подобное, чтобы мы краснели за тебя перед ним и просили прощения.

— Слушаюсь, маменька, — пролепетала я, стараясь куда-нибудь спрятать трясущиеся руки. Глаза уже щипало, но я не могла позволить себе заплакать при этой бесчувственной женщине и снова, как ночью, показать слабость.

— Надеюсь, что и правда послушаешься, и это не очередное притворство. Кстати, учти: отец наложил охранные чары, так что даже не мечтай опять сбежать из усадьбы. А теперь можешь быть свободна до ужина. К ужину, кстати, приглашён целитель Иверс с супругой. Заодно побеседует с тобой и, может, сумеет как-то помочь.

Я отвесила неуклюжий поклон и, почти не разгибаясь, поспешила к двери. Отвернулась, чтобы взяться за ручку, и почувствовала, как из глаз снова хлынули слёзы. Хорошо хоть «матушка» не решила ещё что-то добавить.

Выскочив в спасительный коридор, я свернула влево и быстрыми шагами направилась в сторону лестницы, чтобы попробовать найти «свою» комнату, когда услышала тихое:

— Госпожа, что с вами? Может, вам помощь нужна?

И в ту же секунду меня подхватила под руку Иси. Похоже, она снова ждала меня под дверью.

— Тебе велели следить за мной, да? — выпалила я, повернувшись к служанке. Та вздрогнула и залепетала:

— Нет, что вы, просто господа ваши родители… боятся, как бы с вами ничего случилось. Если уж вам так память отшибло, мало ли что ещё вы на том болоте схватили… Может, проклятие там какое-то было. Не сердитесь, госпожа! Они же родители: лучшего вам желают!

Конечно, лучшего. Выдать побыстрее замуж за непонятного мужика, только потому что он так захотел. Избавиться от позора и зажить в своё удовольствие! Отличные родители, ничего не скажешь!

— Иси, что это за больница такая, «Сайлентис»? Родители грозятся отправить меня туда, если господин жених вдруг откажется брать меня замуж.

Служанка резко затормозила, прикрыла рот ладошкой, и в её больших карих глазах заплескался откровенный ужас. Ответила она свистящим шёпотом:

— Ох, госпожа Элианна, да не слушайте вы никого! Ваши родители, может, и строгие, но ведь они вам добра хотят и уж точно никогда не отправят вас в «Сайлентис». Матушка верно вас только припугнуть хочет, чтобы не пытались со свадьбы сбежать.

— И всё же, что это за место?

— Больница для душевнобольных, госпожа. Тех, кто родился слабый умом или стал таким. Бывают магические… вмешательства, бывают и, так сказать, обычные. Говорят, там опыты ставят над больными, науки ради. Ищут, как можно излечить болезни ума. — Исидория подняла руку с вытянутым указательным пальцем, будто цитируя кого-то. — Но благородные господа только в крайних случаях решаются отправлять туда родных. А если и приходится, — ну, там, буйный кто, например, — то условия совсем другие. Никто там их не обижает.

— Спасибо, успокоила, — пробурчала я. — А говоришь, родители не посмеют…

— Так вы ж и не буйная, моя госпожа. — Иси подобострастно заулыбалась и осторожно взяла меня под локоть. — Не хотите ли прогуляться, моя хорошая? Погодка сегодня чудо! Люблю я лето, словами не описать как!

— Мне нельзя выходить за пределы усадьбы.

— Так мы же и не зайдем за ворота, моя госпожа. — Иси потянула меня сильнее. — Идёмте скорее, а то ну как ваша матушка или ваш папенька выйдут. Решат, что глупая Иси вас учит нехорошему.

Я, наконец, сдвинулась с места, хотя ноги слушались неохотно. С каждым часом, проведённым в этом мире, открывались всё новые и новые страшные подробности. Замужество, обязательный секс с будущим мужем, угроза загреметь в психбольницу, невозможность выйти с территории усадьбы… Ладно, последнее — меньшее из зол. Но всё же. А ещё встреча с целителем!

— Подождите, моя госпожа! Я сейчас сбегаю, захвачу на кухне лимонада и чего-нибудь перекусить, если захотите.

После такого сытного обеда я точно не захочу есть до завтрашнего утра, но спорить не стала. Пусть Иси делает так, как тут принято. Служанка шустро свернула в какой-то боковой коридор.

Медленно пройдя через холл, который так поразил вчера мой уставший мозг, я присела на банкетку. Иси не обманула: вернулась почти сразу же, я даже не успела насладиться тишиной.

— Вот и я, госпожа, — возвестила она, гордо помахивая корзинкой. — Надеюсь, вы не успели заскучать Сейчас возьму зонт, и пойдём, наконец!

Я встала и направилась вслед за Иси. Служанка задержалась возле входной двери, чтобы вытащить из подставки зонт, и с явным усилием открыла тяжёлую дверь. Я хотела помочь, но Иси глянула с таким удивлением, что решила не подпитывать лишний раз возможные подозрения.

Мы вышли на подъездную аллею, и я, увидев её при свете дня, невольно замерла. По бокам широкой дороги возвышались высоченные деревья с раскидистыми кронами, создающими полумрак, будто в чаще леса. Налево и направо тоже вели небольшие дорожки, вымощенные симпатичными плитками. Всё кругом зелёное, по-летнему сочное.

Иси раскрыла огромный белый зонт и подняла у меня над головой. Я усмехнулась, но промолчала: наверное, тут не принято загорать, однако уточнять не стала. Меня и так уже подозревают в сумасшествии. Или притворстве. И не знаешь, что хуже.

— Куда желаете пойти, госпожа? — спросила Иси у меня за спиной. — К озеру