на два месяца вперед. Он говорит, что если мы сейчас сделаем операцию, то Максимка может восстановиться. Понимаешь, полностью восстановиться. Он сможет даже в обычную школу ходить, будет совершенно нормальным ребенком. Но у нас в городе такие операции не делают, нужно в Москву ехать. Операция сто пятьдесят тысяч стоит, потом восстановительный период, ну и жить там какое-то время нужно будет. Без очереди попасть на операцию можно только за свой счёт. А нам нужно очень быстро.

Альбина замялась, а Люба никак не выдавала своих эмоций и не поощряла ее продолжать.

– Я, конечно, понимаю, что у тебя траты большие, но мне больше не к кому обратиться, – Альбина разволновалась, глаза у нее покраснели. – Ты же знаешь, Геночка такой несерьезный, немного безответственный. Мы бы у тебя заняли… Гена заработает и мы обязательно отдадим.

– Ах, ты денег просишь, – изволила догадаться Любочка, прошлась по комнате, – но у меня сейчас так обстоятельства складываются, что я не могу дать вам в долг. А давай перенесем операцию. Сейчас осень, куда вам ехать? Давай летом.

Любочка обрадовалась своей мысли:

– О! Куда лучше – лето, Москва! По музеям походите! Культурная программа.

– Ну, какие музеи, это же операция! – Альбина слегка вспылила, но быстро взяла себя в руки.

– Сентябрь только начался. Дело в том, что операции делают либо осенью, либо весной. Здесь даже погодные условия роль играют. И потом, возраст сейчас у Максимки оптимальный для операции – четыре года.

Альбине показалось, что Люба может согласиться. Она развернула сына лицом к Любе. Мальчик молчал, время от времени неловко заламывал руки и совал палец в рот, у него были очень красивые грустные глаза.

Любочка почувствовала, что ее загоняют в угол, никакие отговорки в голову больше не лезли. Она старательно отводила взгляд от мальчика и ее раздражала невестка с вечно кислой физиономией и бесконечными проблемами.

– Ну, давай тогда весной, ему же только в июне пять исполнится?

– Но ведь весной уже почти пять… – Альбина шептала.

Тогда Люба решила не выкручиваться, а сказать как есть. В конце концов, чьи деньги тот и командует. Она обычно не жадничала, но в данный момент законно рассудила, что ей предстоят большие траты и занимать отказалась:

– Ты понимаешь, мне платье нужно купить для регистрации и для вечера в ресторане. А украшения? А банкет? Просто голова кругом идет! Свадьба – это так дорого и хлопотно! А я хочу, чтобы все было по высшему классу – ведь свадьба бывает оди…, – осеклась она, – не так часто в жизни. Да и Антон мне не так много денег оставил.

Альбина нежно пригладила волосы на голове сына и разыграла последнюю карту:

– Я думаю, Антон хотел бы, чтобы ты помогла мне. Он всегда был добр ко мне и Геночке, а как он Максима любил ты сама знаешь.

Любочка стала раздражаться. Антон действительно во всем опекал младшего брата и его семью, но Люба этого делать вовсе не обязана, они для нее никто:

– Если бы у меня была возможность я бы дала тебе денег, но, увы, не в этот раз. А у Максима отец есть, пора бы и твоему Геннадию повзрослеть и немного о сыне подумать.

Слезы потекли по щекам Альбины.

– Ну не расстраивайся так, Аля, придумаете что-нибудь. Давай-ка мы с тобой выпьем вина немножко, – попыталась смягчить отказ Любочка и упорхнула на кухню за вторым бокалом.

Альбина пересадила сына в кресло, чтобы удобнее взять бокал, но перехватила критический взгляд Любы и поняла, что та беспокоится за обивку – не испачкал бы мальчик. Она залпом выпила вино, взяла Максимку на руки и заторопилась домой. После ее ухода Любочка с облегчением вздохнула. Сделала телевизор громче и отпила из своего бокала. Все-таки неприятный осадок от визита Альбины остался. Люба неприязненно взглянула на бокал, из которого пила Альбина и понесла его на кухню – он портил гармонию на подносе. Но помыть не успела – на полпути к кухне она снова услышала звонок в дверь, развернулась и пошла открывать.

Новоявленная гостья была еще менее приятна Любе, чем Альбина. На пороге стояла бывшая пассия Дмитрия. Интуитивно Любочка поняла это при первом же взгляде – незнакомая женщина с таким неприятным и нахальным выражением лица могла быть только Евгенией. Ну не почтальоном же! От неожиданности Любу бросило в жар. Она часто задышала, выдав всю гамму чувств, при виде Жени.

– Добрый вечер,– подчеркнуто вежливо сказала Женя, – вы Люба, правильно? Мы с вами заочно знакомы. Я Евгения Пахомова. Нам надо поговорить. Если не возражаете, я войду.

У Любы покраснели не только щеки, но и шея и грудь в вырезе халата, однако, она гордо вскинула голову и четко произнесла, пытаясь придать голосу равнодушие:

– Не представляю о чем нам с вами беседовать. По-моему, Дима уже все вам сказал.

– И, тем не менее, – Женя решила не обращать внимания на явную грубость, – я войду, не хотелось бы оповещать о наших делах всех соседей.

Совершенно спокойная Женя переступила порог и огляделась. Уже в прихожей, которую, учитывая размеры и обстановку, следовало называть холлом, в глаза бросилась вычурная дороговизна всего вокруг от дверных ручек до зеркальных потолков. Они прошли в гостиную. Женю неприятно поразила цветовая гамма – серые, фиалковые тона, белый основной фон, как в операционной, зеркала, мраморный пол. Этот холодный официоз, по мнению Жени, подошел бы для холла больницы. Она невольно вздрогнула, начав мерзнуть.

Везде царил идеальный порядок.

«Опять же, как в больнице, только хлоркой не пахнет», – подумала Женя. Единственным обжитым объектом в гостиной был большой диван, стоящий в центре комнаты, на него был брошен белоснежный плед, в беспорядке валялись серебристо серые, белые, сиреневые подушки и стоял поднос. Над диваном неприятно давяще нависала огромная хрустальная люстра.

«Как она тебе на голову до сих пор не упала», – Женя отвлеклась от цели визита, рассматривая обстановку.

Люба не предложила присесть гостье и сама осталась стоять. Так, она надеялась, разговор закончится быстрее. Она с вызовом посмотрела на Женю:

– Я вас слушаю.

– Люба, я хочу поговорить с вами как женщина с женщиной, я думаю, мы сможем понять друг друга.

У Жени было время подготовиться к разговору. По ее замыслу она должна разговаривать вежливо, но с долей холодности, балансируя, чтобы не вызвать явную агрессию у собеседницы и не скатиться до унизительных уговоров и просьб.

– Видите ли, Любовь, мы с Димой уже давно знакомы, мы уже столько лет вместе, что практически являемся мужем и женой.